Случайные связи

Они петляют по узким улочкам маленького городка. С каждым поворотом, они становятся все пустыннее. И вот на совсем уж безлюдной и темной улочке мужчина прижимает Сашу к шершавой, прохладной стене дома и целует. Поцелуй излишне влажный, слишком мягкий, пахнущий сигаретами и баккарди. Ей не нравится. Только невыносимый тактильный голод удерживает Сашу в настойчивых объятьях бармена. Голод принято утолять. Особенно если стоишь рядом с огромным столом, на котором полно разных блюд. Тут грех не поесть…

Его руки шарят по Сашиному телу. Они требовательные, горячие, страстные. Эти руки, похоже, не привыкли к отказам. Очень уверенные в себе руки. Еще несколько мгновений… Еще чуть-чуть… Да, еще совсем немного она насладится этими руками и… Нет, не сейчас, еще несколько минут… Она еще не насытилась. Еще нет.

Его руки терзают ее грудь под тонким палевым шелком платья. Его руки гладят ее опаленные солнцем бедра. Его руки пытаются проникнуть под прозрачные кружева ее трусиков. Ее руки останавливают его руки. Ее спину царапают старые, равнодушные камни стены.

– Пойдем ко мне, – стонет он на своем каталонском, – пойдем! Или ты хочешь прямо здесь?

Она молчит. Кусает его губы. Впивается ногтями в его спину под легкой хлопковой рубашкой.

– Хочу тебя, хочу! – хрипит он.

Пожалуй, пора бежать!

– Нет! – кричит она, – нет! – и отдирает от себя его возбужденные руки. Отрывается от него. – Нет! – отходит к противоположенной стене узкой темной улочки. – Нет! – дышит тяжело. Закрывает лицо руками. – Нет! – Он стоит растерянный. Он ей не верит. Идет к ней. Она ускользает. – Нет! Нет!

– Почему? Почему? Почему? – твердит он. – Ты же хочешь меня, я вижу. Почему?

– Потому что я сумасшедшая! – шепчет она по-английски. – Я русская, сумасшедшая баба! – говорит громче. – Дура! Просто редкостная дура! – кричит уже по-русски. – Прощай! – последний взгляд на мужчину. Запомнит ли она его лицо? Наверное, нет. А имя его она так никогда и не узнает. Уже через несколько часов самолет унесет ее за тысячи километров отсюда. – Прощай! Прости! – она разворачивается и бежит по темной улочке прочь от мужчины, которого только что лишила наслаждения. Да и себя тоже. Почему? За что? Зачем? Как глупо все.

Ее оглушает стук собственных каблуков.

Она сидит на балконе в своем номере, слушает море и пьет порто. Так было нужно, успокаивает она себя. Так было нужно! Я не могу больше спать, с кем попало. Я не хочу больше спать, с кем попало! Господи, как же я устала от этих случайных связей! Как они мне надоели! Покоя хочу! Хочу, чтобы в моей жизни был только один мужчина! Постоянный! Любимый! Неслучайный!

Она затягивается сигаретой, смотрит на полную, огромную луну, делает большой глоток порто и вдруг заливается зловещим ведьминским хохотом.

– Я им отомстила! – кричит она в темноту. – Я им всем отомстила! Я ему отомстила! – и перед глазами ее встает вовсе не несчастный каталонский бармен, а бывший муж. Вид у него растерянный и жалкий.

Остаток ночи она рыдала. Когда она садилась в самолет, глаза ее прикрывали темные очки. Так кого она наказала?

Москва. Начало сентября. Где-то в переулках Арбата

– Женщина! – голос откуда-то сбоку. Саша проходит мимо. Ну, не могут же к ней обращаться вот так, вульгарно – «женщина!». «Девушка!» – следует к ней обращаться. Или уже нет?! А вообще странно, почему в этой стране обращение «женщина» считается оскорбительным. Будто быть женщиной оскорбительно. А, может, так оно и есть?

– Женщина! – этот голос сбоку становится раздраженным. – Я к вам обращаюсь, – Саша оборачивается. На противоположенной стороне улочки стоит мужчина с этюдником. – Вы не могли бы мне помочь? – Смотрит именно на нее, а не на кого-то другого. Саша в ярости, но послушно переходит дорогу. Она, как добрая самаритянка, не может не откликнуться на призыв о помощи, хотя уже и слегка ненавидит этого хамоватого мужчину, предположительно художника. – Посторожите, пожалуйста, мое барахлишко, мне по нужде отлучиться надо.

– А вдруг я украду ваше барахлишко? С чего это вам вздумалось, что мне можно доверять?

– Да вам тупо мараться не захочется.

– В каком смысле?

– Да, во всех! Краска, она, знаете ли, пачкается, а одежонка-то у вас того, – изучающий взгляд на Сашу, – немалых денег стоит. Ну, ладно, побежал я, а то совсем уже приперло, – он унесся в сторону ближайшего кафе.