Слуга Божий

Слуга, которого Игнациус называл Мануэлем, принес на подносе тарелку, нож и металлический кубок.

— Угощайся, Мордимер, — пригласил мой старый учитель. — Чем богаты… — И дал знак Мануэлю, чтобы тот вышел.

— Это мило, что ты придерживаешься старых обычаев и пришел нас проведать, — сказал, пока я отрезал себе наименее жирный, но зато хорошо пропеченный кусочек мяса. — Попробуй хлеб, — прибавил. — У нас собственная пекарня, и смею утверждать, делаем наилучший хлеб в Тириане. Да-а-а… — протянул. — Приятно видеть, что молодое поколение уважает исконные обычаи, на которых выросли и которыми руководствовались мы сами.

Я мог бы и не обращать внимания на эти ностальгические замечания, но принял их с усмешкой. Игнациус казался симпатичным, честным и хорошо державшимся старичком. Пытался ли меня обмануть или настолько привык к игре, что та стала его второй жизнью, и потому играл, не задумываясь? Не важно. Был инквизитором, а в Инквизиториуме не работают симпатичные и честные старички, со слезой на глазах вспоминающие о славе минувших времен.

— Не обидишься ли, Мордимер, если поинтересуюсь целью твоего визита в Тириан? Может, буду в состоянии чем-нибудь помочь?

— Сердечно благодарен, Игнациус, — повторил я. — Но сказал бы, что поездку в Тириан я склонен воспринимать как давно заслуженный мною отдых. Некий богатый купец, позволь не называть его фамилии, решил оплатить мое пребывание здесь. Причем в прекрасном сообществе, — со значением подмигнул. — В обмен на недавно оказанные услуги.

— Ах, вот как, — усмехнулся он. — Избрал Тириан как место отдыха. Как мило!

В голосе его я не услышал ни насмешки, ни иронии. Играл свою роль безошибочно, потому и я свою намеревался играть так же.

— Ох, я не скрываю, что решил соединить приятное с полезным, — сказал с легкой озабоченностью. — И надеюсь на определенное совпадение интересов. Но извини, что не могу об этом говорить, поскольку действую не только от своего имени и меня обязали хранить тайну. К сожалению, Игнациус, Его Преосвященство епископ Хез-хезрона, да хранит Господь его набожную душу, необычно скрупулезно подсчитывает расходы епископства…

— …и это касается также епископских пансионов для нас, — засмеялся он. — И откуда бы мне знать? Но конечно, Мордимер, — добавил он, — интересы работодателя суть святое, и не намереваюсь склонять тебя к нарушению данного слова. Однако, насколько понимаю, ты навестил Тириан не по делам, связанным с твоей деятельностью как инквизитора Его Преосвященства?

— Боже сохрани, Игнациус.

Некоторое время мы ели в молчании, и я отведал вина, которым угощал меня тирианский инквизитор.

— Альгамбра, — сказал я, пригубив. — Как мед на устах.

— Для нас специальная скидка, — подмигнул мне. — А в Хезе, говорят, стоит оно немало…

— О, да, — вздохнул я. — Но вижу, что и в Тириане братья охотней проводят время в собственном жилье, чем в Инквизиториуме, — добавил.

— Отчего так думаешь? — прищурился он.

— Ужинаешь в одиночестве. Я, впрочем, тоже предпочитаю комнату в трактире, нежели наш дормиторий.

— Нас здесь пятеро, — ответил он, — и все мы живем в Инквизиториуме. Однако нынче четверо моих братьев находятся за городом, и поэтому я остался сам. Надеюсь, этим вечером ты составишь мне компанию.

Мне было интересно, что же за важное дело отозвало из города всех инквизиторов, но знал, что выпытать это не удастся. Однако тот факт, что пятеро инквизиторов жили все вместе, был несколько странным. Может, в Тириане обычаи отличаются от хезских? По ухоженности сада и сытному ужину было понятно, что жизнь здесь поприятней, чем в Хезе с его четкими и суровыми правилами. А с другой стороны, их же всего пятеро, поэтому могли установить для себя такой порядок, какой хотели.

С Игнациусом мы провели милый вечерок за кувшином хорошего винца. Лениво беседовали, он пересказывал тирианские сплетни, я же расписывал, как живется в сени Герсарда, Его Преосвященства епископа. Но при том, уж поверьте, милые мои, ваш нижайший слуга не позволил себе ни единого лишнего слова, а о приступах подагры Герсарда говорил со всяковозможной учтивостью. Ведь и Писание наставляет: Не открывай всякому человеку твоего сердца.[32] И я, как мало кто на свете, могу подтвердить истинную справедливость тех слов.

* * *