Слуга Божий

Курносу, чтобы не чиркать головой по потолку, пришлось идти едва ли не на четвереньках, но даже так он продвигался крайне осторожно. Знал: случись что – именно по нему придется первый удар.

Потом оказалось, что коридор заканчивается глухой стеной. Но стоило надавить на нее – и распахнулись секретные дверки. Мы оказались в большом зале. Если я хоть что-то понимал, именно сюда мы попали бы, если б использовали магический ключ. Говоря же короче: я был прав. Мы воспользовались забытым черным ходом.

В одну из стен зала были вделаны проржавевшие железные кандалы, и я готов был поклясться, что кое-где, едва заметные, на стене остались рыжие потеки.

– Пыточная? – спросил я Курноса.

Курнос некоторое время прислушивался к голосу стен. Может, он и выглядит глуповатым, мой Курнос, но есть у него свои таланты, коими наделил его в доброте Своей Господь. Гениальная память, а кроме того – умение считывать эмоции, чувства, мысли и слова, отпечатавшиеся в стенах. Нет, ничего особенного. Он не может войти в комнату и передать разговор, который вели здесь неделю назад. Но может, например, сказать, был разрушенный дом корчмой или лупанарием.

– Да, возможно, – ответил он на этот раз несколько неуверенно. – Чувствую здесь много боли, Мордимер, но это было очень давно.

Близнецы же стояли близ мощных железных дверей. Сверкавших так, словно годы не оставили на них и следа. Двери как двери, разве что без ручки и замка. Просто металлическая плита в стене. Курнос осторожно дотронулся до нее рукой.

– Кто не боится смерти? – спросил голос, звучавший отовсюду и ниоткуда.

Близнецы нервно оглянулись и обнажили кинжалы.

– Мертвые, – ответил я. Загадка была простой, а находить ответы на подобные вопросы – это то, чему, среди прочего, меня учили.

Но дело принимало серьезный оборот. Если подземелья охранялись заклинаниями из арсенала черной магии, то ждал нас непростой путь. А ведь бедный Мордимер Маддердин только-только обзавелся концессией и хотел просто заработать пару-другую грошиков на краюху хлеба да кружку воды, но уж никак не окончить свои дни в руинах древнего замка.

– Тогда войди в страну мертвых, – ответил голос, и стальная плита бесшумно исчезла в стене.

– Я воздержусь, – бормотнул Первый. – Ноги, братка?

– Я тебе дам – «ноги»! – сказал я, даже не глядя на него.

Второй отрицательно помотал головой, а его брат пожал плечами:

– Да я так, типа, просто спросил.

Мы вошли в коридор, а плита опустилась за нами столь же бесшумно, как и поднялась. Мы же оказались перед следующей металлической плитой, и снова Курнос прикоснулся к ней рукой.

– Кто умирает на рассвете? – спросил тот же голос.

– Сон, – мгновенно отозвался я – поскольку не знал, сколько у меня есть времени на ответ.

Преграда пропала, как и первая.

– А что будет, если не угадаешь? – забеспокоился Первый.

– Например, давилка, – ответил Курнос и глуповато рассмеялся.

Я кивнул. Да, это было вполне вероятно. Но нас могли поджидать вещи куда хуже механических ловушек, и, похоже, я начал их ощущать. Неожиданно для себя я задрожал, а тоненькая струйка холодного пота поползла вдоль хребта до самого копчика.

– А че ты, типа, не сказал: «ночь»? – спросил Второй.

– А я наугад, – пожал я плечами и усмехнулся, хотя вообще-то мне было не до смеха.

– Кто грызет без клыков? – спросил голос у третьей плиты.

– Совесть, – ответил я не задумываясь – несколько обескураженный легкостью загадок.

Впрочем, я понимал, что большинство обычных людей давно были бы мертвы.

Теперь мы стояли перед лестницей. Близнецы глуповато хихикали и похлопывали меня по плечам.

– Слушайте, идиоты, – осадил я их. – Русый тоже добрался до этого места. Значит, худшее еще впереди.

– А че это, типа, добрался?

Боже мой. С кем я работаю?

– Потому что трупов не было. Даже костей не было, придурки!

Удача Русого застала меня врасплох. Он прошел туннелем и ответил на загадки. Мне не хотелось верить, что его проспиртованный мозг сумел справиться с таким уровнем абстракций.

И едва я подумал о судьбе Русого, как мы увидели на ступенях тень. Отскочили назад, приготовившись к схватке, но тень спокойно пошатывалась, словно в музыкальном ритме, который слышала она одна.

– Зачем вступаете во Тьму? – запела. – Ступайте к свету, дети Дня. Оставьте Ночь для тех, кто мертв.

В этом пении было нечто столь пронзительное и жалобное, что мне захотелось взвыть. Подумалось о луге на берегу реки и о девушке, что собирает незабудки, о соке травинок на зубах. О солнце, о шуме воды, о голубом небе. И о домике с красной крышей, что стоит средь сада, полного упоительно пахнущих, усеянных белым цветом лип. И тогда одна из стен пропала. И там, за нею, были река, и незабудки, и девушка, и небо, и солнце. Девушка была высокой, с пшеничного цвета волосами, которые трепетали под ласковым дыханием ветра. Там было место, о котором я мечтал всю жизнь, поэтому без раздумий шагнул вперед.