Слуга Божий

Второй сбил меня с ног и заехал кулаком в брюхо. Я упал и обрыгал себе кафтан. Когда поднял голову, увидел, что мне не хватило шага до пропасти в полу. А в ней торчали толстые заостренные колья. На них я приметил тело мужчины в кольчуге. Шлем свалился с его головы, и были видны вихры русых волос.

– Вот и Русый, – сказал Первый таким тоном, будто несказанно гордился своими проницательностью и быстротой разума.

– Что ты там увидел, Мордимер? – спросил Второй, довольный собой, поскольку нечасто случалось ему спасти меня.

– Ты б от смеха обоссался, – пробормотал я. – Меня больше интересует, что там увидал наш приятель Русый.

Тень изгибалась еще с минуту, словно ожидая, что кто-нибудь все же соблазнится создаваемыми ею фантомами, а потом просто исчезла со ступеней.

– Проклятие, и во что же мы вляпались? – шепнул Второй.

Я старательно счищал с кафтана блевотину. Нужно признать, что проклятущий близнец врезал мне от души.

– В говно, – ответил и в который уже раз в этих подземельях почувствовал страх. – В глубокое такое говно, малой.

– Ты вытащишь нас отсюда, правда, Мордимер? – Глаза Первого сделались словно плошки. – Я не хочу умирать! Я еще так молод! Прошу, Мордимер!

Курнос ухватил его за плечи и стукнул головой о стену. Не сильно, но достаточно, чтобы близнец пришел в себя. Что-то здесь было, что-то, что вызвало в Первом этот панический страх. То же, что показывало мне луга и девушку. Первый ведь не из пугливых. Всегда осторожен, но не паникует. А тут вел себя, словно девица, увидевшая шеренгу солдат со спущенными штанами.

– А ты что, хочешь жить вечно? – засмеялся я, глядя ему в глаза. – Не в нашем случае, близнец! Вперед, – велел я и ступил на лестницу.

Ступени были липкими, такими липкими, что, шагая, я с трудом отрывал подошвы. Гадость.

– Ну что там, а? – услышал позади голос Второго.

– Спокойно, парни, – сказал я, остановившись наверху лестницы и осматриваясь. – Дальше – куда захотим, – добавил, поскольку ход разделялся на четыре коридора.

Я присел на камни.

– Минутку передохнем, – глотнул из фляги и отдал ее парням.

Курнос выругался, поскольку пил последним и осталось ему немного. Бросил пустую флягу за спину, и стук эхом отразился от лестницы. А уж эхо гуляло в этих стенах преизрядное! Я представлял себе, как Элия Коллер и ее спутники следят за нами и делают ставки, насколько далеко сумеем пройти. Может ли быть, что мы лишь пешки, которыми двигают по шахматной доске – да еще и с расставленными на ней ловушками? Скорее всего – нет, просто у меня слишком богатое воображение. Но, может, это и хорошо, поскольку люди, не имеющие воображения, пребывают нынче в том самом месте, где и Русый со товарищи.

– Пойдем на север, – сказал наконец Курнос, и я не стал оспаривать его решение.

Курнос обычно знает, что говорит, но, на мой вкус, северный коридор выглядел препаршиво. Стены его были выложены кроваво-красным кирпичом. К тому же в нем что-то двигалось. Подрагивало, словно горячий воздух над костром. Но мы пошли. Казалось, стена трепещет, то сжимается, то расширяется, словно лениво подумывает, раздавить нас или еще немного подождать. Коридор вилял из стороны в сторону, закручиваясь под совершенно неожиданными углами, сплетался сам с собой. Все, что нас окружало, казалось пугающе неестественным. Скорее напоминало не настоящие казематы, а мир, в который мне доводилось проникать с помощью молитв.

– Ты уверен, что нам сюда? – спросил я Курноса, однако тот даже не стал отвечать.

И сразу после этого я почувствовал мертвых. Когда-то, еще в детстве, я думал, что каждый их чувствует, поскольку запах мертвых столь навязчив, столь резок, почти болезненен. Но потом оказалось, что большинство людей просто не имеет понятия, о чем я говорю. А здесь мертвые были, я знал об этом: они таились в шаге от нас.

Я начал молиться своему Ангелу-Хранителю и надеялся лишь, что тот прислушается к молитве. Понятное дело, могло случиться и так, что Ангел-Хранитель услышит молитву, однако ответ его окажется хуже, нежели ожидающая нас опасность. Он мог решить, например, что я попусту его отвлекаю, вызывая по столь никчемному поводу, – а Ангелы больше всего не терпят такого к себе отношения. И поверьте мне: разгневанный Ангел – хуже жутчайших ваших кошмаров. Да и непостижимы пути, коими идут мысли Ангелов.

Я увидел, как лицо Первого становится белым, словно полотно. Он знал, когда я начинаю молиться Ангелу и к чему может привести такая молитва. Но с мертвыми мы сами не справились бы. Не здесь и не сейчас. Не без святых реликвий, благословения и чистоты сердец. Ибо с чистотой сердца у некоторых из нас было куда как непросто…