Слуги этого мира

Огонек пролил свет на стены. Помона снова оказалась наедине со своими мечтами, страхами, постыдными и не очень тайнами. И с Новым миром – таким, каким она хотела бы его видеть. Она задержала особо долгий взгляд на фигурках, на которые извела весь запас белого мела – на Стражах.

– Йакитах, – поправила себя Помона, – так они себя называют.

До сегодняшнего дня Помона даже не бралась понять, что нужно йакитам для счастья, и на своем холсте пока просто отвела им участок стены, где они наблюдали за цветением человеческой цивилизации со стороны. Стражей это устраивало. По крайней мере, они с интересом толкали друг друга локтями и кивали на свой пост на стене.

У каждого Стража в поселении была женщина. Целые семьи томились в ожидании их возвращения три долгих года. Сегодня, после истории Ти-Цэ, у Помоны больше не было иллюзий насчет счастья йакитов в Новом мире.

Они должны были вернуться домой.

И все-таки…

Что-то ведь их здесь держит. Никто им тут не указ, но они все равно проводят большую часть жизни в Пэчре, далеко от родных. Помона знала, что не имеет права делать поспешных выводов, пока не выяснит причину. Не узнает, какой долг держит их подле людей.

23

Возможно, Помоне стоило подумать о карьере пророчицы, а не Посредника – уснуть ей в самом деле так и не удалось. Она либо поминутно ворочалась и запутывалась в простынях, либо ложилась на спину и долго смотрела в потолок.

Помона думала не только о том, каким образом разузнать секреты йакитов, но и том, что она собирается делать дальше, если у Стражей не останется от нее тайн. А к слову, зачем вообще ей ломать над этим голову? Не собирается же она и вправду становиться Посредником?

Внутренний голос соблазнительно нашептывал Помоне множество сценариев того, как отойти от дел. К примеру, впихнуть ответственность в руки кому-то (кому угодно) другому и положить сверху список предложений и пожеланий к устройству Нового мира. Заглушить его стоило больших усилий, и только одним аргументом: если во главе Пэчра встанет кто-то другой, ей никогда не увидеть его таким, каким ей хотелось бы.

Но шансов и с ней во главе, прямо скажем, было не много.

Помона села на кровати и закрыла лицо руками. Ум захватывал образ Ти-Цэ, лицо которого вобрало в себя все живое на земле. Его глаза, сила одного взгляда которых, не сомневалась женщина, могла поставить на колени целые миры. Даже он сказал, что не в его силах сделать Пэчр пригодным для людей. Чем она лучше? Тем, что она – человек? В поселении были тысячи людей со своими семьями. Что она может им предложить? Она, человек, который не смог найти способа устроить свою собственную жизнь?

Ветер качнул огонек свечи, и тени в комнате пришли в движение. На одно ужасное мгновение Помоне показалось, что весь счастливый мир, который она изобразила на стенах, полыхает огнем. От страха ей перехватило дыхание, но видение исчезло вместе с успокоившимся язычком пламени на тающей свече. Испуг прошел, но впечатление от увиденного никуда не делось. Ведь она точно также могла с легкостью положить конец зарождающейся цивилизации вместо того, чтобы помочь ей расцвести.

Помона сползла на пол и обняла колени. Уголки губ скривились, воздух плохо шел в легкие, но выдавить слезы, которые могли бы дать ей несколько минут облегчения, у нее так и не получилось. Она молилась, чтобы, если Пэчру суждено было пасть по ее вине, ее здесь и сейчас испепелила молния.

***

В ту ночь небо над Пэчром оставалось чистым. Только где-то далеко-далеко от обжитой человечеством земли гремел гром.

24

Утром следующего дня Ти-Цэ и Помона столкнулись в коридоре. Йакит снова был в кожаном наморднике, но воспоминания женщины о прошлом вечере так просто ему было не изгладить. Помона отныне смотрела на своего провожатого и Стражей совсем другими глазами.

– Ты не спал сегодня? – спросила Помона, когда они поднялись на смотровую площадку, свое излюбленное место. Старая звезда еще не выглянула из-за горизонта, а только стягивала с себя одеяло из облаков.

Ти-Цэ хмыкнул.

– Как вы догадались?

Она многозначительно протерла собственные покрасневшие от несостоявшегося сна глаза. Какое-то время Ти-Цэ рассматривал ее, а затем кивнул. Они поняли друг друга без слов.

Ти-Цэ указал на раскинувшийся внизу Пэчр и спросил:

– Что вы чувствуете, когда смотрите на поселение с такой высоты?

Улыбка Помоны поблекла. Ее взгляд перебегал с одного дома на другой. Она скрестила руки и зажала запястья подмышками, чтобы согреть остывшие пальцы.

– Чувствую, что вот-вот разобьюсь.

– От чего так?

– А то ты не знаешь. – Помона устало повернулась к нему всем корпусом. – У меня правильные мысли – допустим. Правильные намеренья – хорошо, пусть так. Но это только слова. Все, что я говорю – всего лишь мои пожелания к Новому миру, а не то, что я на самом деле могла бы ему дать.

– Я уже говорил, что правильные мысли и намеренья – не все, что требуется, чтобы быть хорошим Посредником. Но это фундамент, без которого путь на должность закрыт. Задайте с его помощью своим действиям верное направление, и все будет хорошо.