Слуги милосердия

Я видела – сейчас я по-прежнему могла видеть, – что она опять не в силах говорить. Что она не желает, чтобы я смотрела на нее, именно сейчас. Я соскользнула с койки и, зная, что большего она не захочет, положила руку ей на плечо на мгновение, а затем оставила ее в одиночестве.

Калр Пять была в моей каюте. Укладывая вещи, словно я собиралась на несколько дней на базу.

– Прошу вашего снисхождения, сэр, – сказала она, когда я вошла, – одна не означает без прислуги. Вы не можете отправиться на базу без кого-нибудь, кто будет следить за вашей формой. Или нести ваш багаж. Лорд Мианнаи просто не может так думать.

– Пять, – сказала я, а затем добавила: – Эттан. – Ее имя, которое я произнесла лишь однажды когда-то, к ее ужасу. – Мне нужно, чтобы ты осталась здесь. Мне нужно, чтобы ты осталась здесь и была в порядке.

– Не представляю, как я смогу, сэр.

– И нет никакого смысла брать какой-то багаж.

Она уставилась на меня, не понимая. Или, возможно, отказываясь понимать. Нет, корабль показал мне, что она очень старалась не расплакаться.

– Вот что, – произнесла я, – дай-ка мне итранскую икону. Не ту, что в углу. – Та, Что Возникла из Лилии, находилась в нише в углу моей каюты, с ЭскВар и иконами Амаата и Торена. – Ту, что в моем багаже.

– Есть, сэр.

Та, Что Возникла из Лилии, с ножом в одной руке и человеческим черепом из драгоценных камней – в другой, непрестанно вызывала восхищение и отвращение среди моих Калр. Я никогда не доставала в их присутствии другую итранскую икону, но они, конечно, знали о ней. Пять открыла скамью, в которой лежала икона, и извлекла ее оттуда, золотой диск пяти сантиметров в диаметре и полутора сантиметров толщиной. Я взяла у нее икону и нажала на защелку. Она распахнулась, из центра поднялась фигурка в коротких брюках, с венком крошечных цветов из драгоценных камней. Одна из четырех рук держала отрубленную голову, которая безмятежно улыбалась, из нее сочились на босые ноги фигурки рубиновые капли крови. В двух других руках она держала нож и шар. Четвертая рука пустовала, предплечье было заключено в цилиндрический защитный доспех.

– Сэр! – Изумление, охватившее Пять, отразилось на ее лице. – Это же вы.

– Это икона итранской святой Семь Блистательных Истин Сияют как Солнца. Видишь голову? – Голова святой явно служила центром композиции, и в Итранской Тетрархии ни у кого не было сомнений в том, кому посвящена икона. Но вне Тетрархии взгляды неизменно притягивала стоящая фигура. Вне Тетрархии ее видели только те, кто также видел и меня. – Особую ценность это имело бы в Итранской Тетрархии. Их было сделано не много, а в этой в основании есть фрагмент кожи святой. Сбережешь ее для меня? – Я немного вещей хранила как память, но эта икона – из их числа. И памятная брошь с похорон лейтенанта Оун, но с ней я не расстанусь.

– Сэр, – сказала Пять, – ожерелье, которое вы дали гражданину Юран. И та… та коробка с зубами, что вы вручили садоводу Баснаэйд.

– Да, – согласилась я. – То – оригиналы, здесь они – в миниатюре.

Мне не нравилась святая Семь Блистательных Истин Сияют как Солнца. Она была слишком уверена в своей значимости, собственном превосходстве. Она не имела сострадания пи к кому, кроме себя. Но пришла минута, когда потребовалось пожертвовать собой ради того, во что она верила, и она отказалась от возможности спастись, которую ей предлагали. Она думала, что из всех присутствовавших я лучше остальных пойму ее выбор. Так оно и вышло, хоть и не по тем причинам, о каких она думала. Я прикоснулась к защелке, и икона закрылась.

– Мне нужно, чтобы ты сохранила это для меня. – Она неохотно взяла икону. – Кроме того, никто другой не позаботится должным образом о фарфоре. Я возьму с собой свой старый эмалевый сервиз, я знаю, что ты порадуешься, что его не здесь не будет.

Как ни странно, она нахмурилась, а затем повернулась и выскользнула из каюты без извинений или объяснений. Мне не нужно было спрашивать корабль почему.

«Титанит» стоял в коридоре снаружи. Бросив на Пять безразличный взгляд, когда она выскочила, он сказал мне:

– Кузина! Возьми меня с собой! В прошлый раз, когда ты сделала нечто столь же поразительно глупое, это оказалось так захватывающе. Я тоже теперь хочу. Или по крайней мере, дай мне возможность плюнуть Узурпатору в лицо. Только раз! Я буду умолять, если хочешь.

– Я должна пойти одна, кузен.

– Так и будет. Я не в счет, верно? Я – всего лишь оно.

Из глубины коридора донесся голос:

– Что я слышу? – В дверном проеме появилась переводчик Зейат. – Вы собираетесь на базу, капитан флота? Превосходно! Я еду с вами.

– Переводчик, – сказала я, все еще стоя посреди своей каюты, так и не опустив руку, которой отдала Семь Блистательных Истин Сияют как Солнца, – мы находимся в состоянии войны. На базе сейчас очень неспокойно.

– О! – На ее лице отразились понимание. – Верно, вы говорили о войне. Это очень неудобно, как я припоминаю. Но знаете ли, у вас закончился рыбный соус. И мне не кажется, что я видела раньше войну!

– Я тоже иду, – сказал «Титанит».

– Превосходно! – ответила переводчик Зейат. – Я иду собираться.