Слуги ветра

Покопавшись в пергаментах, хозяин нашел грамоту на мою рабыню и вручил ее в руки, не потрудившись при этом слегка поклониться.

Прежде чем унесли клетку с моей собственностью, я успел еще раз взглянуть в глаза девушки. Все тот же ненавидящий взгляд, но складывалось впечатление, что дай я ей волю, прежде чем меня задушить, она не побрезгует поцеловать за то, что избавил ее от приставаний толстого и старого кочевника, насквозь пропахшего курдючным жиром и потом.

— Харидский выкормыш, — прохрипел кочевник, откашлявшись. — Грязное отребье, совсем сопливый еще, но под стать твоей рыжеволосой львице. Без цепей не держу, буйный попался.

Хозяин полог паланкина только приподнял, поднеся ближе масляную лампу. В клетке ворочался мальчишка-подросток лет пятнадцати, закрывая глаза даже от тусклого света лампы.

— Он жив вообще? Что-то не похоже, что он опасен. Да и что, право, с ним делать?

— Да вместо сторожевого пса сойдет. Я его сонным отваром пою, цепи, конечно, хорошо, но эти харидские бестии, как росомахи, может и руку себе отгрызть, лишь бы вырваться. Выволок его на соляном стойбище, из гнойной ямы, к своим же сородичам в лапы попался за какую-то провинность.

Я не скрывал своей брезгливости. Мне действительно было не очень приятно смотреть на изможденное тело, словно мумию, на котором кроме набедренной повязки больше ничего и не было.

— Ну, только если как пса, и верно, на цепь посадить. Имя-то хоть у него есть?

— Най, — заревел в голове громогласный оклик.

Голова закружилась, стало невыносимо душно, словно дубиной огрели. Я выставил вперед руку, впиваясь пальцами в сальный ворс ковра. Это был не голос, не шепот, не звон тревожного гонга, не горное эхо. Меня сотрясало от каждой буквы в этом слове, в этом странном имени, которое так никто и не произнес. Никто из тех, кто был рядом. Это имя прозвучало в моем сознании раскатом тысячи громов, взрывом сотен пороховых кувшинов. Най! Не иначе как сами духи-хранители шепнули мне имя…

— Да откуда у этого животного имя, господин, помилуйте, — гаркнул купец, злобно взглянув на прислугу. — Как назовете, так и будет, он с тех пор, как из ямы вылез, так еще ни слова не произнес, ни на одном языке. Я вот и думаю, а не нем ли он, да язык вроде при нем.

— Ну что ж, диковинный звереныш, но и цену за него дам как за зверя.

— А я больше и не попрошу, господин. Полсотни в самый раз будет, и харидских замков к цепям в придачу. Не приведи духи, сорвется, бед натворит, все на мою душу грешную.

Удушье и боль немного отступили. Я снял с пояса кожаный дорожный бурдюк и отпил немного полынного вина, чтобы привести себя в норму. После того как это странное имя прозвучало в сознании, я думал, что и вовсе лишусь чувств, такая дикая и пронзительная была боль.

Двое рабов — это уже много. Ведь помимо той цены, что я выложил купцу, я еще должен буду заплатить налог да как-то доставить этих оборванцев с торжища в столицу. Посетовав на то, что в крепости не сыскать добрых лошадей и ночлега я поспешил намекнуть кочевнику, что больше торговаться не собираюсь, но купец настаивал.

— Полно вам, уважаемый, что беспокоиться, есть у меня знатный книгочей, хороший слуга, тихий и послушный. Малость не в себе, скрывать не стану, но исполнительный, верный. В придачу к нему дам молодого мула. Хороший раб, тихий, убегать никогда даже не пытался, будет вам ко сну ноги мыть, фрукты подавать.

— Да в столице не каждый вельможа может себе больше трех слуг позволить, куда уж мне.

— Вельгор зовут, — говорил купец, как бы не слыша моих отпираний, — хороший малый, семь языков знает да еще какой-то, что никто не слышал прежде. Я так думаю, что он полхиец, хотя для северянина слишком щуплый да смуглый. Но коль обращаешься, всегда вежлив и говорит на полхийском. Купите, господин, не пожалеете. За ним еще мула молодого даю, — напомнил кочевник. — И мешок овса в дорогу.

Ну как тут было устоять. Пришлось купить. Пусть думает старый спекулянт, что я себе и верно рабов покупаю. Не говорить же ему, что каждому из них я уже наметил дать вольную и пригласить в свою команду. Жаль будет, если откажутся, только золото потеряю.

Ну да ладно, это те последние грифы, что достались мне вместе с корабельной казной. Свое золото я еще не тратил.

Долго задерживаться в крепости не стали. Мне не терпелось побыстрей удрать из этого жалкого места, да и была надежда, что смогу проскочить в город через торговый путь, тот самый, что используют караваны, выходя из-под защиты стен. Ранним утром стража там сонная, да и многие солдаты меня знают. Отделаюсь мелкой монетой.

Для скованных цепями рабов пришлось купить еще двух лошадей.

Мальчишка Най все еще был без чувств, северная львица брыкалась и хрипела, но Азар быстро привязал ее к накидному седлу. А тихоня Вельгор сам сел на мула, и держа перед собой большую сумку со свитками да бурдюк с овсом, последовал за нами.

По приезде домой я разбудил старика Трома и велел ему позвать свою ведьму. Не молодым же жреческим слугам доверять мытье этих несчастных невольников.