Слуги Зла

Инглорион не питал иллюзий. Разумеется, враг может прийти к тебе на помощь и сохранить твою жизнь, чтобы потом убить более изощренно. Возможно, он надеется что-то выяснить. Возможно, хотя и маловероятно, собирается использовать тебя, как заложника. В любом случае, участь пленного – ужасна. Но Инглорион решил, что у живого бойца больше шансов на победу, чем у мертвого. Пленный может бежать, мертвецу бежать неоткуда. Из-за Западных Морей доселе никто не возвращался.

Впрочем, главным из побудивших его прикоснуться к протянутой лапе проклятой твари мотивов был не страх перед смертью, а любопытство и, пожалуй, беспокойство за будущее Пущи. Бояться Инглорион вообще не умел; душа эльфа устроена особым образом, страху в нее нет доступа. Что может испугать рыцаря королевы Маб, в сущности, готового умереть за свою государыню и прекрасный мир Пущи в любой момент? Незримая броня возвышенной любви и эльфийской гордости хранила от унижения страха надежно, как нерушимая крепостная стена – а вот любопытство каким-то образом эту стену преодолело. Никто и никогда не говорил, что орки берут пленных, берут в плен эльфов, да еще таким образом. Инглорион вознамерился разоблачить все подспудные козни рабов Зла, даже если перспектива легкой смерти превратится в угрозу свирепых пыток; впрочем, сумевшему проникнуть в грязные замыслы врага и при этом уцелеть, и отвращение, и положение, балансирующее на грани унизительного, окупятся сторицей.

Инглорион морально подготовился терпеть дикую боль – но жертвы не понадобилось. Гогочущая, хрюкающая, урчащая банда тварей вокруг была настроена, скорее, весело, если это слово вообще можно отнести к созданиям Предвечного Мрака, чем злобно. Протянувший лапу, крупный монстр, заляпанный запекшейся кровью, воняющий хищным зверем, с кривыми клыками, на палец торчащими из пасти, вообще не причинил Инглориону боли. Плетеная веревка, которой он связал эльфу запястья, выглядела не средством сдерживания, а обозначением этого средства. Инглорион мог бы порвать эту веревочку, как нитку – и вряд ли орк был так глуп, что этого не понимал. Слишком уж это напоминало примитивное выражение доброй воли – вот отсюда и начинался хаос.

Когда твари тормошили и тискали его, Инглорион стерпел их отвратительные прикосновения без тошноты, отвлекшись странной мыслью: почему-то они не пытаются по-настоящему применить силу. Даже когда лохматый орк с мордой, исцарапанной в драке в кровь, кинулся его душить – не пришло ощущения настоящей опасности. Остальные удержали визжащего задиру; зачем-то эльф был им нужен не только живым, но и сравнительно целым.

Инглорион понимал, что наблюдать за тварями не стоит, что мерзкие повадки порождений Мрака только добавят тоски в душу, и без того раненую поражением союзников в битве – но он всегда был неистребимо любопытен. Безусловно, любопытство – недостаток, ведь на свете есть немало вещей, в подробности которых лучше не вдаваться, но это сомнительное чувство оказалось настолько сильным, что эльф отвел взгляд от прекрасных небес и горных вершин, залитых солнцем, чтобы увидеть отвратительные повадки победителей.

Напрасно. Чувство хаоса в голове только усилилось.

Твари не собирались жрать убитых людей. Правда, их тела не предали огню – но ведь этого Инглорион и не ожидал, да и никто бы не ожидал в такой ситуации. Убитых лошадей монстры явно собирались употребить в пищу, это гнусно, да – но ведь лошади, все-таки, не люди…

Мертвых тварей они обнюхивали и даже, кажется, облизывали – вероятно, хотели убедиться в необратимости их смерти, или даже выражали таким образом собственную скорбь, если допустить саму возможность существования у орков подобных чувств. Трупы закопали в землю, как волки зарывают падаль впрок, но Инглориону все время казалось, что все не так просто, что их гадкое поведение – своего рода орочий погребальный обряд. Когда-то он слышал о подобных обычаях у некоторых человеческих народов. Конечно, предположение о подобном поведении тварей противоречило всему, что он знал о порождениях Мрака, но по-другому никак не объяснялась.

Приглядевшись, Инглорион заметил еще одну несообразность. Твари вовсе не были такими одинаковыми, как ему всегда казалось, и отличались они не только размером и шрамами, полученными в бесконечных сварах. Пятеро крупных монстров, авангард, держались особняком; может, это и были те самые "урук-хай", элита холуев Тьмы, сливки снизу. Рядом с Инглорионом, поглядывая на него, орк помельче отчищал свой отвратительный меч от запекшейся крови – эльф поразился, заметив стальное колечко, продетое через кожу его морды, на надбровной дуге. Неужели тварь, не имеющая возможности постичь даже самых примитивных начал красоты, пыталась украсить себя на свой лад?!