Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

Несмотря на понятное стремление художников и издателей к приукрашиванию действительности, лирическая направленность предполагала не только праздничные, но и меланхолические настроения. Поэтому вместе с относительно позитивным мотивом возвращения раненого солдата домой художники использовали мотив снов, видений, тоскующих друг о друге супругов. На одной из рождественских открыток художника А. П. Апсита была изображена детская, в которой мать убаюкивала младенца. В углу стояла елка, а рядом с ней мерцал призрачный образ солдата. Рисунок сопровождали наивно-лирические строчки М. Гальперина (М. Галь): «Малютка спит… Погасли огоньки… / И светом комната полна таинственным… / Затихла ночь, а думы далеки, — / Они летят за ним, родным, единственным» (ил. 99).

Ил. 99. А. П. Апсит. С Рождеством Христовым! Текст: Малютка спит… Погасли огоньки… М.: Типо-литография Бр. Менерт, 1914–1916. Иллюстрированная почтовая карточка

Конечно же, видения должны были посещать не только тех, кто остался в тылу, но и солдат на передовой. Художник Г. Заборовский в 1916 г. посвятил серию акварелей теме окопных снов солдат, изданной Скобелевским комитетом о раненых. На одном рисунке спящему в окопе рядовому явилась во сне его мать и осенила крестом (ил. 100 на вкладке), на другом офицеру-связисту приснилась жена, склонившаяся и приобнявшая его (ил. 101 на вкладке). Открытки имели соответствующие названия: «Благословение матери всегда с тобою» и «Твоя жена везде с тобою». На этих карточках лирические образы сочетались с изображенными тяготами военных будней: солдаты засыпали от усталости, сидя в окопе на голой земле или на ящике от снарядов, вечером или днем, съежившись от холода. Патриотизм таких рисунков заключался прежде всего в их честности и откровенности и, нужно полагать, они имели более сильное эмоциональное воздействие на зрителя, чем приукрашенные пропагандой образы. Следует учитывать и выход серии — март 1916 г. С одной стороны, общество уже устало от войны, с другой — сохранялись надежды на успех готовившегося наступления. В акварелях Заборовского присутствовал мотив затишья перед бурей. Тем самым являвшиеся во снах женщины как бы призывали утомленных войной защитников собраться с силами и дать решающий бой врагу ради скорейшего возвращения домой.

Ил. 102. М. И. Игнатьев. Смертельно раненный. М.: Типография Бр. Менерт, 1914–1917. Иллюстрированная почтовая карточка

Ряд открыток изображал неприглядную сторону войны — гибель солдат и их погребения. На рисунке М. Игнатьева был изображен смертельно раненный солдат, зажимающий рукой пулевое ранение в грудь, из которого сочилась кровь (ил. 102). Лицо его при этом казалось безумным — вытаращенные глаза, полуоткрытый рот, — мимика мало соответствовала героическому стандарту изображения мученической смерти. Художник, кажется, хотел напугать зрителя. На другой открытке художник В. Табурин нарисовал процесс захоронения воинов в братской могиле (ил. 103). При этом могильные кресты уходили вереницей за горизонт. Возможно, в серии подобных карточек угадывалась визуальная традиция изображения оборотной стороны войны, заложенная еще В. В. Верещагиным. Похороны настолько прочно вошли в повседневность военного времени, что Московское городское братское кладбище начало издавать серию фотооткрыток с изображением похорон. Решение было весьма неоднозначным, так как на открытках у гроба стояли попавшие в кадр люди, на некоторых можно разглядеть плачущих детей. Издавались открытки с солдатскими могилами в зоне боевых действий. Тем самым, благодаря тиражированию образа на открытках, могилы входили в символическое пространство повседневности военного времени.

Ил. 103. В. А. Табурин. У братской могилы. М.: Типография Бр. Менерт, 1914–1917. Иллюстрированная почтовая карточка

Военная повседневность характеризовалась не только актуализацией «высокой» темы смерти, но и «низкими», вполне будничными заботами, связанными с ухудшением снабжения городов товарами первой необходимости, инфляцией и ростом цен на продукты питания, дрова, квартиры, кризисом городского общественного транспорта и в целом коммунального хозяйства и пр. Сатирические открытки пытались в духе официальной пропаганды акцентировать внимание на экономических трудностях Германии, повторяли известные сюжеты лубка, журнальной карикатуры, сводившиеся к тезису, что не сегодня — завтра Германия либо запросит мира, либо помрет с голода. Однако встречались и рисунки, поднимавшие тему внутренних российских проблем. Так, на поздравительной открытке, выпущенной киевским издательством «Новь», было изображено пасхальное яйцо в виде дирижабля, к которому была привязана корзина с подарками — мешком муки, куском окорока, поленом, галошей; в разных городах империи наблюдался дефицит этих товаров (ил. 104).