Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции, 1914–1918

Хотя в периодической печати информация о подобных происшествиях отличалась известной скупостью, молва, а также частная корреспонденция разносила известия по всем уголкам империи. Так, 17 августа Л. Блудова писала из Барнаула в Одессу: «Мобилизация в Барнауле прошла с очень плохими последствиями: призванные запасные и ополченцы произвели разгром винного склада и магазинов с винными отделениями, сожгли их и целые два квартала у пристани. В пожаре погибло до четырехсот человек, грабивших вино и товары, а немало было убито выстрелами солдат, которых вызвали из лагерей для усмирения мятежа. В последнем участвовали жители окраин города — „шпана“, как их здесь называют, люди отчаянные, готовые на что угодно. С родителями шли и дети-подростки, о чем свидетельствуют их трупы, найденные под развалами сгоревших магазинов. Убытки от пожара исчисляются в 5 миллионов рублей. А началось все из‐за пустяков: запасные были недовольны едой, другим ничего не досталось от казенной пищи, и вот они решили „с горя“ выпить и разбили винный склад, где совершенно случайно вспыхнул спирт и начался пожар»[396].

Характерной особенностью барнаульских беспорядков было то, что когда вечером 22 июля пожарная команда прибыла на винный склад на Луговой улице, обыватели не позволили ей потушить пожар. «Жизнь Алтая» позже описывала ситуацию: «В толпе стали раздаваться крики: „Не давай, ребята, тушить, пускай горят!“ Крики возымели действие: пожарных начали стаскивать с бочек, с машин, бросать в них камнями и палками. Наконец стали делать на них нападения с целью избить. После этого пожарники отступили. Огонь охватил надворные постройки и дома Кочанова и Трещаловой. В толпе начались подстрекательства к разгрому и грабежу. В окна дома Смердина полетели кирпичи. Вытащенное из домов имущество начали расхищать, а затем начался настоящий кошмар. Грабители начали разбивать склады, магазины, имущество из которых понесли и повезли по всем направлениям города. Тащили мужчины, женщины и подростки»[397].

Не отставал от Сибири и Урал. В июле в Пермской губернии было разгромлено 29 складов; так же как и при погромах в других местностях, в событиях активное участие принимали крестьяне, женщины и подростки[398]. Напряженная обстановка складывалась в Поволжье. В г. Вольск Саратовской губернии 19 июля призванные на военную службу, узнав о закрытии не только трактиров, но даже чайных в городе, разгромили три казенных винных склада, после чего взломали оружейный магазин Мейнца и пошли на штурм полицейского правления[399]. Таким образом, «трезвая мобилизация» способствовала отработке военных действий пьяными призывниками перед отправкой на фронт.

В Центральной России дела обстояли не многим лучше. В Рязанской губернии к 22 июля было разгромлено «всего лишь» два казенных винных склада, вследствие чего губернатор Н. Н. Кисель-Загорянский предписал установить усиленную охрану на сборных пунктах запасных и по всем путям их следования, а также подготовиться к экстренному вывозу алкоголя в другие районы или к его уничтожению[400]. Вместе с тем меньший масштаб пьяных погромов в ряде губерний компенсировался более частыми случаями употребления суррогатной продукции, за которыми нередко следовало тяжелое отравление, иногда с летальным исходом. Так, того же 22 июля в городе Нижний Ломов Пензенской губернии провизор Г. И. Юнеев стал распространять среди запасных нижних чинов бальзам собственного приготовления, в результате чего 50 ополченцам потребовалась срочная медицинская помощь и 11 человек из них вскоре умерли[401].

Ситуацию усугубляла еще и неготовность местных военных властей должным образом организовать новобранцев, обеспечить их провиантом и обмундированием[402]. Но если прокормить себя мобилизованные были не в состоянии, то достать алкогольные напитки или суррогаты оказывалось намного легче, вследствие чего вспыхивали бунты с участием нескольких сотен человек[403]. Сами власти уже не знали, что лучше: продолжать сдерживать тягу новобранцев к традиционному способу релаксации или ослабить этот контроль. В Пензе решение пришло само собой. После закрытия сборных пунктов до отправки эшелона с новобранцами к месту дислокации власти губернии решили на три часа открыть винные лавки. Трех часов оказалось более чем достаточно, чтобы все ополченцы тут же перепились и по городу покатилась волна пьяных драк, с трудом сдерживаемых полицией[404]. В результате пензенский губернатор А. П. фон Лилиенфельд-Тоаль отправил письмо на имя министра внутренних дел с ходатайством о дальнейшем воспрещении торговли вином хотя бы до начала сентября, к которому предполагалось сплотить ополченцев в воинские части с воинской дисциплиной. Причем губернатор отмечал, что с подобными предложениями к нему уже обращалось военное начальство, а также полицейские чины и земские начальники.