Слуховая трубка

Еще одно обстоятельство осложняло нашу забастовку: внезапно похолодало и по утрам на ягодах боярышника в саду поблескивал иней. Удивительное дело для страны, расположенной ниже тропика Рака. К полудню иней таял на солнце, но дни становились холоднее, и наше печальное положение все больше усугублялось. Ни у кого из нас не было меховых пальто, и мы дрожали, завернувшись в одеяла. Но, несмотря на невзгоды, сияющий белизной мороз наполнял мое сердце странной радостью, и я вспоминала о Лапландии.

Несмотря на усилия миссис Гэмбит привлечь нас к работе, мы забросили все утренние дела. Раз ничего не ели, то и не обязаны были ей помогать. Появилось много времени — гулять, мечтать, иногда и думать. Я часто размышляла о предсказании в печенье. И чем больше ломала над ним голову, тем все настойчивее звучали в моей голове загадочные слова: «На помощь! Я узница в башне».

Я всегда подозревала, что в башне кто-то живет, но понятия не имела кто.

И вот однажды, собирая ветки, чтобы развести огонь, я встретила Кристабель. Приходилось разжигать костры, чтобы не замерзнуть за завтраком. Я воспользовалась случаем — вернула историю аббатисы и задала несколько вопросов. Как, например, портрет доньи Розалинды оказался в Америке?

— Это произошло во время гражданской войны в Испании, — ответила Кристабель. — Испанский беженец дон Альварес Круз де ла Сельва привез его сюда, когда спасался от фашистов. Он, видимо, был потомком доньи Розалинды. Прожил здесь несколько лет, а когда умер, дом перешел к Гэмбитам.

— Они его купили или сняли в аренду? — спросила я.

— Сняли у Альберто де ла Сельвы, сына первого владельца. Сейчас он содержит в городе продуктовый магазин.

— И башню тоже сняли? — неожиданно спросила я и заметила, что Кристабель, прежде чем ответить, на секунду замялась.

— Башней Гэмбиты никогда не пользовались. В половину ее помещений вообще невозможно попасть, поскольку ведущая наверх лестница замурована, оставлено только зарешеченное оконце в стене для вентиляции.

— Кристабель, — повернулась я к ней, — кто живет в башне?

— Я не вправе вам объяснять, — ответила она. — Вы должны узнать сами. Чтобы войти туда, надо отгадать три загадки. Вот первая:

Белые шапки ношу на темени и на хвосте,
Круглый год не снимая, будь я хоть где.
На толстый живот жаркий пояс надет,
Кручусь все вокруг, а ног вот и нет.

Вторая связана с первой, и вот как она звучит:

Смотрю без звука, как ты кружишься вокруг,
Застыв, наблюдаю, но вот ты вдруг
Кренишься больше, чем нужно,
И шапки в пояс превращаются дружно.
Возникают новые шапки, а старые тают.
Ты кружишься без ног, но кажешься хромоногой.
Я замерла на месте, но кажусь в движении.
Как меня зовут, подумай немного?

Отгадаешь первую загадку, должна отгадать и вторую. Третья посложнее, но тоже связана с двумя предыдущими. Вот она:

Пока одна кружится, другая сидит, никуда не бродит.
Сколько шапки ни меняй, они все идеально подходят.
Раз в жизни горы я взмываю ввысь, словно птица,
Хотя птицей мне было не суждено родиться.
Когда тебе новые шапки даны, стены рушатся у моей тюрьмы.
И те, кто вчера еще спал, будут следить, как я опять над их землей пролетаю.
Кто моя мать? И как меня звать?

Если разгадаешь эти загадки, поймешь, кто живет в башне.

Погода стала совсем пронизывающе-холодной, и мы спешили собрать побольше веток на дрова. Остальные из нашей группы, включая Джорджину, Веронику Адамс, маркизу и Анну Верц, уже развели на лужайке прекрасный большой костер и кипятили воду из теплого источника, слегка отдающую серой. Маркиза раздобыла немного чая, что было для нас огромной роскошью.

— Как в старые времена, — с довольным видом сказала она, — я подкупила садовника, чтобы он сходил нам за чаем. И уж коль скоро он согласился купить чаю, я заказала еще два килограмма сахара.

— Сахар! — хором воскликнули мы. — О, браво!

Два килограмма сахара могут спасти кому-то жизнь. Некоторые из нас так сильно страдали от недоедания, что возникло опасение, как бы эти несчастные не получили воспаление легких. Сахар даст нам сил и поможет согреться. Тот сладкий чай был самым восхитительным эликсиром, который мне приходилось пробовать.