Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни

Я мечтал создать ветеринарную клинику, где суперспециалисты будут работать во имя всеобщего блага, где средства будут направляться на реальный и ощутимый прогресс.

Я хотел, чтобы в моей клинике началась новая эра ветеринарии, и ради этого был готов работать изо всех сил, и деньги были не самоцелью, а скорее необходимой смазкой для работы механизма революции, которую я собирался осуществить. А цель моя заключалась в том, чтобы иметь возможность делать для животных все необходимое. И хотя я понимал, что в условиях финансового кризиса не смогу помочь всем, мне хотелось хоть какой-то свободы действий. Но моими идеями, как тогда, так и сейчас, трудно заинтересовать финансовые учреждения.

Мы в Тилфорде работали день и ночь, чтобы сделать переезд в Ишинг реальностью. В 2005 году я выполнял множество рутинных операций. Наш штат составлял четырнадцать человек, включая медсестер и вспомогательный персонал. Накладные расходы были минимальны. По иронии судьбы рутинные операции приносят больше денег, чем сложные с большими издержками и накладными расходами. Сложных операций нельзя сделать так же много, а с учетом их себестоимости они снижают прибыльность клиники и потому менее привлекательны для финансовых учреждений. Любая операция обходится недешево. Это не только время хирурга, но еще и зарплата медсестер и вспомогательного персонала, накладные расходы на препараты, включая наркоз, на рентген, импланты, прочие расходные материалы, препараты послеоперационного ухода. И не забывайте еще о 20 процентах НДС. Расходы на услуги самого хирурга в большинстве случаев составляют всего пятую часть от всех счетов. Если бы мы составили полную калькуляцию на лечение Уинстона, сумма превысила бы 20 тысяч фунтов. А лечение человека со сходными травмами, с учетом расходов на время врачей, оборудование, препараты и уход, обошлось бы в три-четыре раза дороже.

За время строительства комплекса в Ишинге у меня не раз кончались деньги. В какой-то момент весь проект находился под угрозой. Я тогда достиг дна: строители грозили покинуть площадку, а до завершения работ было еще очень далеко. В конце концов проект пришлось разбить на этапы. Сначала мы отремонтировали две из четырех заброшенных построек, а потом, когда я смог получить новый кредит, третью. Эти три здания стали основой нашей клиники. За это время я трижды менял банки, потому что анализ финансовых рисков их пугал. Но мне необходимы были кредиты, без них осуществить свою мечту я не мог. В течение этих трех лет были моменты, когда у меня опускались руки. Казалось, что я зашел в тупик и со всех сторон меня окружают непробиваемые стены. А вот бетонные и кирпичные стены моей клиники, которые я так мечтал увидеть, никак не росли.

Помню, как лежал на лужайке рядом с нашей клиникой и смотрел на звезды, как когда-то в детстве, когда я потерял моих первых ягнят. Теперь мне нужно было быть смелее и сильнее, чем когда бы то ни было. Измученный, я включил плеер, поставил новый компакт-диск и надел наушники. Зазвучала песня Clubfoot группы Kasabian. Тогда я подумал: мне тоже стоит подняться и продолжить борьбу. Спустя много лет один из авторов этого эпического гимна – Серджио Пиццорно – стал моим хорошим другом и на мое пятидесятилетие подарил мне гитару, на которой сочинял песню Put Your Life on It («Посвяти этому свою жизнь»). Я всегда был готов посвятить свою жизнь воплощению мечты, не отступил от этого и сейчас.

Раз в две недели в Тилфорд въезжал огромный грузовик с установкой МРТ. Обычно он приезжал по пятницам, поздно вечером. Я подключал его к трансформатору у стены клиники, и по субботам мы начинали проводить процедуру всем, кто записался на нее за последние две недели. Чаще всего нам удавалось за день провести 21 сканирование. И в те же выходные я успевал прооперировать девять пациентов с помощью четырех замечательных медсестер. Чаще всего моими пациентами были таксы с проблемами позвоночника. МРТ изменила мою жизнь, потому что раньше нам приходилось вводить краситель в спинной мозг и делать рентгеновские снимки (миелография), чтобы понять, что произошло с диском – протрузия (выпирание) или экструзия (сдавливание) – и почему возникло давление на спинной мозг, вызвавшее частичный или полный паралич двух или четырех лап. Миелография по точности и приблизиться не могла к МРТ. Сейчас мы располагаем аппаратом, который дает абсолютно точную информацию в течение получаса. К лечению можно приступать немедленно, причем благодаря точности данных время операции заметно сокращается. В среднем гемиламинэктомия (вскрытие позвонка для удаления диска) занимает пятнадцать минут – от первоначального разреза до наложения швов.