Слушайте, о волки!

В ходе нашего изложения мы периодически будем использовать специфические термины и менять значение слов, иногда на прямо противоположное. Метапсихология с размахом использует разрешение автора «Алисы» Льюиса Кэрролла, однажды сказавшего: «…Я утверждаю, что любой человек, пожелавший написать книгу, вправе придать любое значение любому слову или любой фразе, которыми он намерен пользоваться. Если в начале фразы автор говорит: "Под словом "чёрное", не оговаривая того, я всегда буду понимать "белое", а под "белым" – "чёрное", то я с кротостью подчинюсь его решению, сколь безрассудным ни казалось бы оно мне». В некоторой степени такой стиль изложения диктуется и особенностями современной повестки дня: как сказано в хадисах пророка Мухаммеда «У него будет вода и огонь. Но его огонь – это вода. А его вода, на самом деле, это низвергающийся огонь. Кто из вас застанет эти события, пусть примет то, что он представляет как огонь: ведь на деле это вкусная и прохладная вода». Решение о том, наступило ли уже предсказанное пророком время, мы оставляем за читателем: для метапсихолога лишь очевидно, что пора разговаривать в таком стиле уже пришла.

Более того: периодически метапсихология выдумывает несуществующие слова, и далеко не всегда даже даёт себе труд пояснять, что они означают. Это связано как со способом объяснения, которого мы придерживаемся, так и со способом постижения, которого ждём от читателя: а этот способ, по преимуществу, образный. Современник живёт в обстановке, когда ему по шестнадцать часов в сутки со всех сторон что-то объясняют: такого количества слов в единицу времени человек не слышал за всю свою историю. Разумеется, под напором такого количества информации мозг сдаёт свои позиции, и пациент перестаёт понимать слова вообще, зато прекрасно начинает воспринимать образы: вся его жизнь – это путешествие от образа, заданного коммерческой рекламой, к образу, вмонтированному ему в голову политологом. В результате его дом набит ненужными ему вещами, кредитная история – навязанными займами и просроченными платежами, а голова – переживаниями о будущем, сваленными на него очередными жуликами, за которых он проголосовал на избирательном участке. Однако метапсихология исходит из намерения при помощи образов донести до читателя куда более полезную и эстетически ценную информацию, чем его нынешнее убеждение, состоящее в том, что жизнь суть постоянное повышение уровня потребления и периодическая замена одних клоунов на других через урну для голосования.

Далее, поскольку метапсихология – щедрая душа (по крайней мере, именно так мог бы звучать поэтический перевод этого термина с латыни), то оперирует она весьма серьёзными временными отрезками. Скажем, «современником» мы будем называть человека, проживающего с нами на одном временном отрезке последние 2 500 лет: то есть на том, который в ведической индуистской традиции называется Кали-юга (к сожалению, с точки зрения всех без исключения духовных традиций, включая и ведическую, наш отрезок человеческой истории является эпохой упадка и разложения, в противовес предыдущим эпохам, где жить было можно). Уточним, что сами названия, которые мы чаще всего используем (Сатья-юга, Третта-юга, Двапара-юга, Кали-юга, или, что тоже самое, Золотая, Серебряная, Бронзовая и Железная эпоха), взяты из индуистской традиции не в силу её приоритетной истинности, а просто в силу того, что широкой аудитории они более-менее знакомы: на их месте могли бы быть любые другие названия, сути дела это бы не поменяло. Желающему называть Золотую, Серебряную, Бронзовую и Железную эпохи какими-то другими словами можем предложить, например, «утро Сварога», «день Сварога», «вечер Сварога» и «ночь Сварога»² (другие варианты: «Далеко до Рагнарёка», «В ожидании Рагнарёка», «Рагнарёк уже близко» и «Рагнарёк»³, а также «Маленький песец», «Песец побольше», «Большой песец», «Полный песец») или просто произносить «Понедельник», «Вторник», «Среда» и «Четверг».

Метапсихология часто использует сложноподчинённые предложения. Сделано это для того, чтобы у читателя ни на секунду не возникало обманчивое ощущение, что он понимает текст: добравшись до конца предложения, он должен испытывать желание вернуться в начало и попробовать ещё раз. Повторное прочтение отдельных мест позволяет ему сформировать образ, который читатель ранее не вкладывал в прочитанное: а вполне возможно, даже и тот, который не вкладывал автор в написанное.