Слушатель (ЛП)

Одиннадцатилетним Кертисом буквально овладела страсть к этим беседам, и он продолжал говорить со своим собеседником, постепенно выяснив, что Дуэйн лежит в психиатрической клинике где-то в Луизиане, но невозможно было точно узнать, сколько миль их разделяет.

Кертис, постепенно соединив вместе кусочки истории, понял, что больница, которую описывал Дуэйн, по сути, была тюрьмой для душевнобольных преступников. Видимо, Дуэйна держали там, потому что он совершил преступление из-за своего безумия и теперь был опасен для общества. Он регулярно говорил о Майре и ноже… и о том, как нож в его руку вложило некое темное существо, вышедшее из стены вечером после ужина.

Кертису было странно все это слушать, но зато он научился оттачивать и усиливать свое ментальное ухо и настраиваться на голос убийцы, сидящего в сумасшедшем доме. Их общение продолжалось почти год, пока у Кертиса не сложилось впечатление, что Дуэйн не только отказался от своих таблеток, но и начал проявлять жестокость по отношению к другим заключенным. Похоже, Дуэйн решил, что то «темное существо» проникло в больницу и начало переходить от человека к человеку с одной единственной целю: убить его. Вскоре Дуэйн замолчал. Возможно, кто-то действительно убил его или же врачи сделали с ним то, что уничтожило его телепатию — Кертису было не дано этого узнать. Он так и не выяснил, что это была за больница и где именно она находилась.

Но он выяснил, что они существуют! Другие слушатели — такие же, как он сам. Многие из них сошли с ума из-за своих способностей и не понимали, как ими управлять, да и вообще, что с ними происходит.

Отвлекшись от раздумий, Кертис услышал, как его мама кашляет в своей спальне. Она, должно быть, вот-вот попросит принести ей стакан воды. Так всегда бывало. Насколько она в действительности была больна, знала лишь она сама — от визитов к врачу она отказывалась. Если у нее не болела спина, то ее мучил живот… или ноги… или головная боль была такой сильной, что она даже не могла сидеть прямо. У нее голова была не железной в отличие от Джо Мэйхью — вот, к какому выводу пришел Кертис, вслушиваясь в музыку дождя. Насколько он слышал, бочонок, который упал с платформы и ударил Джо по голове в доках на Хармони-Стрит перед тем, как сломать ему плечо в трех местах и два ребра, и вправду умудрился не нанести его голове серьезных повреждений. Саму историю Кертис слышал от таких людей, как Принс Парди — он сам расспросил Принса об этом после того, как Леди подогрела его любопытство к этим слухам. Пришлось вызнавать все у посторонних, потому что Орхидея отказывалась произносить об этом хоть слово. Насколько Кертис знал, доктор в больнице, который тогда принял Джо Мэйхью, сказал, что последний отделался лишь небольшим синяком, но сам череп не пострадал. У него, должно быть, железная голова — так говорили люди. Кертис время от времени вспоминал своего отца: он обладал грузной медвежьей фигурой, которая передвигалась по дому, шаркая ногами. У него были непомерно длинные руки, которыми он размахивал во время разговоров. Кертис помнил, как папа смотрел на звезды, как подкидывал его своими могучими руками вверх, а потом ловил и нежно целовал в лоб, опуская на землю.

Он вспоминал один летний воскресный день за два месяца до несчастного случая, когда его папа и мама — тогда еще счастливые — взяли его послушать музыкантов на Площади Конго. Они прогуливались по оживленному рынку, где торговцы продавали соломенные шляпы, трости, тростниковые стулья и прочие товары. Кертис поднял глаза и заметил стаю птиц, взлетевшую с одного из старых дубов. Его папа внезапно положил свою огромную руку на плечо сына и пробасил:

— Как думаешь, какого цвета твоя птица?

— Сэр? — непонимающе переспросил мальчик.

— Твоя птица. Одна из этих мелких летающих штук в небе. Люди еще иногда называют их душами. Как думаешь, какого она цвета?

— Джо! — Орхидея — тогда еще совсем молодая и гораздо более жизнерадостная — сурово посмотрела на мужа. — Прекрати нести чепуху!

— Это не было чепухой для моего отца и для его отца и для отца его отца — и для всех отцов, которые были до него, — ответил Джо. — Нет, мэм, каждая душа — это птица, ждущая момента, когда сможет свободно взлететь. Вся суть жизни заключается в том, чтобы получить крылья, освободиться от всех земных тягот и вспорхнуть, — он топнул по земле, всколыхнув вокруг своей огромной ноги облако пыли.

— Это чепуха.

— Нет. Я слышал, как христианский проповедник однажды говорил то же самое. Я тогда был младше Кертиса. Он говорил, что наши души — это птенцы в гнезде, которые еще лишены породы и цвета, и только мы можем определить, какой породы и какого цвета они будут, и мы живем, чтобы…

— Не надо вести такие разговоры при нашем сыне.

— Какие «такие» разговоры? О том, что происходит вокруг? Черт возьми, женщина, если он не усвоит эту правду жизни, не узнает ее от нас или на проповеди, это будет серьезной ошибкой.