Служанка

— Да, милорд, Ее величество распорядились, чтобы мы имперцев досыта накормили. Хоть и супостаты, а негоже нам честь Белвиля ронять, — приосанилась кухарка. — А вы не голодный? У меня плацинды горяченькие есть, отведаете?

Он отказался, прошелся по кухне, наблюдая за спорыми движениями служанок, заглянул в погреб, где дворецкий выбирал вина, а после пошел наверх. Если послы уже в замке, то и ему не стоит задерживаться, Штефан наверняка захочет узнать его мнение о приехавших имперцах.

Бранко быстро пересек холл, поднялся в свои покои и переоделся в придворный мундир. А потом незаметно вошел в тронный зал и остановился у колонны. Ему не хотелось обнаруживать свое присутствие, поэтому он скрылся в тени, наблюдая за разодетыми в бархат и перья послами. Бранко усмехнулся. Чисто фазаны! Что ни говори, а олденская мода с каждым годом все нелепее становится.

Взгляд выхватывал из разряженной толпы знакомые лица. Граф Дарен, генерал Кон, посланник Энтон, советник императора Берден. Вот уж кто небось локти кусает! Не отказал бы Штефану, была бы его дочь стобардской королевой, а сам он — тестем короля. Хотя кто знает? Женись Штефан на Бранимире, и не было бы, скорее всего, ни королевства, ни магии, ни волков.

Бранко посмотрел на сидящую по левую руку господаря Элинию. Это ей, маленькой, хрупкой девушке, оказалось под силу изменить Стобард.

Он глядел на красивое нежное лицо, на сияющую в темных волосах корону, на открытые белые плечи… В этой прекрасной женщине никто не узнал бы прежнюю Илинку. Те врожденные благородство и стать, что скрывались под простой полотняной рубахой и немотой, та сила и уверенность, что прятались за образом обычной служанки, сейчас проявились во всей полноте, и каждому было понятно, что перед ним — истинная королева.

Он увидел, как к Элинии подошла одна из придворных дам, и та, что-то тихо сказав Штефану, покинула зал. Похоже, пошла к Драго. При мысли о наследнике Бранко снова почувствовал неясное томление и неожиданно понял, откуда оно взялось.

Хватит стоять в сторонке и жить чужой жизнью! Он тоже достоин любви и счастья. Коли уж Штефан решился, так ему и сам Скарог велел! Все, решено! Сегодня же вернется к Маленке и сделает ей предложение.

Душу окатила теплая волна. И представилось, что у него тоже будет семья, жена, дети. И дом в Паддубице наконец-то обретет свою хозяйку. И больше не будет одиноких вечеров в огромных дворцовых покоях.

Резко развернувшись, он быстро пересек расстояние до двери, сбежал по лестнице и кинулся вон из замка. Хватит медлить! И так всю жизнь ждал.

Он добежал до конюшни, вывел из стойла Седого, вскочил в седло и спустя полчаса уже был на пути в Корец.

* * *

Виль внимательно наблюдал за происходящим в замке. Такая уж у него была обязанность. Вернее, не обязанность даже, а предназначение и призвание — оберегать, защищать, пресекать любые попытки навредить арну и его роду. Хвала Скарогу, с тех пор, как Стобард отделился от империи и Штефан разобрался с врагами, ни одного покушения больше не было. Но враг, хитрый и коварный враг все еще не оставлял попыток добраться до господаря. И он, Виль, должен был пресечь корень зла, раз и навсегда избавиться от зловонного источника, из которого исходят ненависть и жажда убийства. Георг не успокоится. Пока он жив, Штефан и его семья не могут быть в безопасности.

Виль задумчиво нахмурился и огладил висящий на шее знак Кронов. Ничего. Недолго осталось, он уже достаточно силен для задуманного. Еще немного, и от императора с его злобой не останется ничего, кроме недоброй памяти и горстки праха. Уж он, Виль, постарается.

Илинка

Ночь кралась по замку черной кошкой, заглядывала в темные спальни, скользила по пустынным коридорам и тихо мурлыкала колыбельную, усыпляя жителей Белвиля. Шаги ее были плавными, мягкими, неторопливыми. Их неслышный для обычных людей звук вызывал умиротворение и негу, вот только мне не спалось. Я лежала подле спящего мужа и смотрела в незашторенное окно на сияющую в чернильно-синем небе яркую полную луну. Сегодня она была просто огромной, а темные пятна на ее белом теле казались открытыми ранами. И это сравнение показалось мне зловещим.

«Это глупо, Эли, — убеждала я себя. — В твоей жизни все идет так, как должно, муж и сын рядом, с ними все хорошо, так отчего же ты мучаешься?»

Из распахнутых створок долетал тонкий аромат черемухи и густой запах влажной после дождя земли, в дворцовом саду раздавались громкие трели соловьев, ветер шумел молодой листвой растущих под окнами спальни лип. Рядом слышалось ровное и размеренное дыхание супруга. Все вокруг будто твердило о незыблемости моего мира, но на меня это сегодня не действовало. На сердце было неспокойно.

После отъезда олденских послов прошло уже почти три дня, а дурное предчувствие, поселившееся в душе как раз перед их прибытием во дворец, так и не исчезло. И мысли в голову лезли — тяжелые, тревожные.