Служащие Ваитюру(СИ)

Сколько прошло времени, прежде чем шальные картинки (последний, чуть напуганный, взгляд Тандри; Тандри, улыбающийся детям; Тандри, съедаемый чернотой аномалии) сменили мысли, Гриммюрграс не знал. Когда к нему вернулась способность думать, он вспомнил, что это была единственная возможность, чтобы Тандри спасся, прожил не несколько дней, а много лет. Ему пришлось несколько раз повторить себе эту фразу, и все равно верилось с трудом. Гриммюрграса все так же била дрожь, а внутри ощущалась какая-то пустота.

Он оглянулся: Фаннар и Фанндис, встав на одно колено, помогали детям прыгать в пропасть. Гриммюрграс видел только их силуэты, но и этого было достаточно. Дети прыгали по одному, иногда парой (старший ребенок держал за руку малыша). Их смелость поражала. Они видели бездонную пропасть, вокруг которой кипел огонь, и все равно прыгали, веря какому-то странному мужчине, у которого не имелось ни одного существенного, весомого доказательства своих слов, только истории, которые он слишком убежденно рассказывал. И только у Гриммюрграса была настоящая уверенность, что все закончится хорошо. А была ли на самом деле? Да, он прошел этой дорогой и выжил. И да, в легендах говорилось, что она ведет в обе стороны, хотя по ней и можно пройти лишь единожды. Но в тех же легендах утверждалось, что этот мир, где теперь находился Гриммюрграс, -- дом Ваитюров, а его окружали великолепные, потрясающие, но все-таки люди. И в хэимели не было ни одного сказания о пришельцах отсюда. А значит...

Гриммюрграс отвернулся. Он больше не мог смотреть, как дети прыгают в пропасть. Он только слышал "Давай! Ты сможешь!". Или выдумывал, что слышит?

Дрожь не собиралась униматься.

***

-- Гриммюрграс, за мной. Не бойтесь, верну его вам в целости и сохранности уже к утру!

Гриммюрграс непонимающе уставился на Эгмюндюра. В свете фонарика, который тот держал в руках, его лицо не внушало доверия.

-- Зачем? -- спросил он, не испытывая особого желания куда-либо идти. Сейчас ему хотелось вернуться на завод, улечься где-нибудь, где его не тронут, и уснуть.

-- Пойдешь и узнаешь, -- продолжил настаивать Эгмюндюр. -- Убивать тебя не буду, не бойся.

Гриммюрграс криво усмехнулся: уж чего, а смерти он не боялся. Чуть раньше, чуть позже -- какая разница? Его скорее беспокоило, что иллюстратор что-то от него хотел, а значит, просто уснуть не удастся. Отвязаться от него, впрочем, тоже. Недовольно выдохнув, Гриммюрграс сдался.

-- Ладно, веди.

Гриммюрграс шел следом, не особо заботясь, куда его ведут. Единственное, за что он был благодарен Эгмюндюру, так за то, что тот не донимал его разговорами. Что же именно на него нашло, Гриммюрграса совсем не интересовало: исследовательская любознательность, обретенная в Норзуре, похоже, покинула его, и это не казалось удивительным. От самого Норзура теперь ничего не осталось, он превратился в нагромождение камней, металла и стекла.

-- Вот мы и пришли, -- внезапно заявил Эгмюндюр. -- Прежде тут было шумно, играла музыка, постоянный смех и разборки. Занятно, без всего этого улицу и не узнать. Так вот, приглашаю тебя в лучшее из заведений трущоб. Уверен, ты тут никогда не был: твои друзья хоть и горазды на выходки, но это место даже для них было бы слишком... экстравагантным. Я говорю это про снежных близнецов? Даже не верится! Но так и есть. Давай-давай, не мнись и заходи.

Гриммюрграс вошел скорее для того, чтобы Эгмюндюр наконец замолчал. Он не помнил, в каком заведении они ужинали, когда он познакомился с Оуск, или в каком он провел вечер с Льоусбьёрг (а ведь это было не так уж и давно, хотя по ощущениям прошел год, не меньше), так что возразить своему компаньону не мог.

-- Идем сразу к барной стойке, -- распорядился тот. -- Вон тому высокому столу. Что, не видел таких? Так и знал. Такой же чистенький. Сколько ты всего не успел узнать, а, Гриммюрграс? Не жалко?

-- Того, что узнал, мне вполне достаточно, -- хмуро отозвался он, однако забрался на высокий табурет, любезно подсвеченный фонарем. -- Если хочешь рассказать про трущобы, то приступай и поскорее: я жутко устал.

-- Нет-нет! О трущобах бесполезно рассказывать! В них надо пожить. Впрочем, может, оно и к лучшему, что тебе этого не довелось, а? Но нам остался один приятный подарочек. В память, так сказать. Знаешь, где лучше всего топить память и печаль?

-- В океане? -- на удачу предположил Гриммюрграс, вспомнив бушующую стихию. Пожалуй, там действительно утонут все печали и любая память, как, впрочем, и их обладатель.

-- Что? Нет, нет! -- отреагировал с усмешкой Эгмюндюр, успевший откуда-то достать пару свечей и даже зажечь их. Он стоял по другую сторону узкого стола и теперь искал что-то на полках за ним. Гриммюрграс разглядел ряд бутылок и подвешенные бокалы. -- Вовсе не в океане! Что за глупость ты придумал? Память и печаль топят в вине.

Перед Гриммюрграсом уже появилось два бокала, и теперь Эгмюндюр изящным жестом демонстрировал бутылку, которая не произвела на мужчину ровным счетом никакого впечатления.