Служба превыше всего

— Знаю. Я не стал бы возражать, будь у него к тому же достаточно мозгов, чтобы отличить один конец цепи от другого. — Он снова похлопал меня по боку. — Пимми, мальчик мой, в ближайшие несколько недель у нас будет над чем посмеяться. Да, сэр, уж что-что, а посмеемся мы вволю.

26 августа 1974 г. Лиггет снова болтается вокруг меня. Когда Хейвуд в лаборатории, он ведет себя смирно, но стоит нам остаться наедине, как он принимается тестировать меня, хотя никто ему этого не поручал. Все эти тесты уже проводили Хейвуд с Расселом, и Лиггет просто проверяет их. Поскольку он не отключает мое сознание, я помню все результаты; и я догадываюсь, что ничего нового эти проверки Лиггету не дают — по его лицу видно, что ему никак не сыскать того, что он так упорно ищет.

Что ж, надеюсь, он доложит своим боссам, что Хейвуд и Рассел были правы. И тогда они, может быть, перестанут, наконец, дурью маяться.

Лиггет — честолюбивый дурак. После каждого теста он смотрит мне в глаза и требует, чтобы я забыл обо всем, что он тут со мной делал.

Что я ему, лопух?

И я совсем не понимаю смысла некоторых тестов. Все-таки голова у

Лиггета явно не в порядке.

2 сентября 1974 г. До сих пор я не понимал, почему Хейвуд с Расселом держат про себя все, что думают об этом проекте. Но, усвоив программу об армии и войне и поняв строй мысли военного человека, я убедился, что никто не принял бы их объяснений.

Сегодня Лиггет сообразил, что к чему. Хейвуд пришел с новой серией испытательных таблиц. Лиггет взял одну из них, посмотрел и бросил на стол. Потом ухмыльнулся и спросил Хейвуда:

— Кого вы пытаетесь обмануть?

— А в чем, собственно, дело? — раздраженно поинтересовался Хейвуд.

Ухмылка Лиггета стала еще ехиднее.

— Сколько, по-вашему, это может продолжаться, Хейвуд? Эти тесты ничем не отличаются от тех, которые вы проводили три года назад.

Никаких сдвигов, никаких попыток добиться прогресса. Чем вы это объясните?

— Ха! — Хейвуд, похоже, был не слишком обескуражен. — Меня всегда занимало, когда же до вас дойдет.

Лиггет так и взвился.

— Не советую вам так себя вести! Давайте лучше кончать этот спектакль. Почему вы с Расселом саботировали проект?

— Да не будьте же таким надутым идиотом, — с отвращением сказал Хейвуд.

— Ничего мы с Расселом не саботировали. Мы выполняли все приказы, не отступая о них ни на шаг. Мы создали прототип, и с тех пор испытываем его различные модификации. Что вас не устраивает?

— Вы не сделали даже попытки улучшить характеристики этих модификаций. За последние двадцать дней вы не продвинулись ни на шаг. А теперь, Хейвуд, послушайте. — В голосе Лиггета послышались льстивые нотки. — Я могу допустить, что у вас, вероятно, есть для этого серьезные причины. Но какие? Политика? Или что-нибудь другое?

Может, вас мучает совесть? Вы не хотите работать над тем, что будет использовано в военных целях? Расскажите мне об этом. Вам же лучше, если я узнаю и пойму ваши мотивы. Возможно, это и впрямь не такая уж простая проблема. Разве не так, Хейвуд?

Хейвуд побагровел.

— Нет, не так! Если вы думаете… — он замолчал, вцепившись пальцами в край стола, но усилием воли вновь овладел собой. — Нет, — сказал он еще более спокойным, но каким-то деревянным голосом. — Мне хочется создать искусственного солдата больше, чем кому бы то ни было. И я умею работать. Если бы мозги у вас были на месте, вы бы давно поняли, что я давно добился всего, чего хотел.

Лиггет был ошеломлен:

— Вы добились? Где же он и почему вы не доложили об этом? — Он посмотрел на меня. — Макет?

Хейвуд презрительно усмехнулся:

— Нет, вы все-таки окончательный идиот! Это и есть ваш солдат.

— Что?

— Конечно. Уберите многие фунты всех этих никому не нужных отключающих цепей, поместите его в корпус, позволяющий выполнять те задачи, которые вы перед ним ставите, снабдите его соответствующей программой, и все готово. Превосходный солдат — самый совершенный, которого когда-либо удавалось создать человеку, и в сотни раз более тренированный и выносливый, чем сам человек. Тиражируйте его в тысячах экземпляров. Шлепайте себе печатные схемы, заливайте транзисторы силиконовым каучуком и запихивайте все это в корпуса.

Трудности производства? Да часы штамповать — и то сложнее!

— Нет! — сверкнул глазами Лиггет. — И я, дурак, тянул резину вместе с вами! Почему вы не доложили об этом?

Хейвуд посмотрел на него едва ли не с жалостью.

— Неужели вы действительно не способны понять? Пимми — отличный солдат, но весь целиком, со всеми своими качествами. И в том числе — со свободой воли, любопытством, самостоятельностью суждений.

Отключите хоть что-нибудь, — и он станет плохим солдатом. Вы можете либо съесть этот пирог целиком, либо ни крошки не получить. В первом случае вы подавитесь, а во втором — умрете с голоду.

Лиггет побледнел.

— Вы хотите сказать, что мы можем получить либо супермена, либо вообще ничего?

— Да, сопляк вонючий, да!

Лиггет задумался. Уставившись себе под ноги, он, казалось, забыл и о Хейвуде, и обо мне.

— Никто не пойдет на это, — пробормотал он. — А вдруг они решат, что смогут управлять миром лучше нас?