Служба Радости

— Вся удача должна была течь к нему, понимаете? Так он хотел, но напутал. Теперь все изменилось, и удача от него потекла к вам. А так как он могущественный колдун, вам везет очень сильно. Его удача безгранична, и пока все останется по-прежнему, она так и будет сопутствовать вам.

— В смысле по-прежнему? — спросила Света.

— Пока вы живы, или пока не появилось еще одно поколение, — продолжил цыган. — Но это только начало. Я не видел того, что явилось Евгению, мне было другое видение. Яркое, красочное. Такое, что я даже зарисовал его. Взгляните.

Эстебан протянул тетрадь Свете. Та недоверчиво взглянула, но все же взяла.

— Последняя страница, — сказал цыган, прикрыв правый глаз.

Света аккуратно перелистала ветхую тетрадь, мельком рассматривая десятки рисунков. Иногда попадались изображения лошадей, волков, пару раз обнаженных мужчин и женщин. А когда дошла до конца, глаза полезли на лоб. С предпоследней страницы на нее смотрел серьезный мужчина с черными волосами. Рисунок цыган исполнил тушью, поэтому естественная бледность отлично передалась, оттеняемая черными линиями. И хотя меньше суток назад волосы у корней только начали показывать истинный цвет, а седой пряди не было, Света поняла — это он. Напавший на нее в мастерской. Старый цыганский барон нарисовал Жюбо.

Глава четвертая, подраздел третий: где загадок для мертвецов прибавляется, и они совершают два путешествия

Весь следующий день Жюбо и Манада проторчали в лесу. Он тщательно зашивал ее раны, залепливал пластилином дыры, красил… короче, приводил в порядок, как мог. Сам Жюбо все еще выглядел нормально, если не снимал одежду. Он снова полез рукой себе в горло и окончательно выправил грудь. Из запасной одежды сделал подкладки и пришил к куртке. Единственное, что его выдавало — это волосы. Они росли очень быстро и сверху все еще сияли, как пшеничное поле, но у корней резко чернели.

Худо-бедно мертвецы вернули себе нормальный вид. По крайней мере, в темноте, да еще подслеповатая бабушка без одного глаза никогда не отличила бы их от живых. Наверное…

Манада скучала, прогуливаясь по лесу, и постоянно канючила: когда же, когда они пойдут допрашивать старушку билетершу. Жюбо хмуро отмалчивался, иногда взрывался и требовал оставить его в покое. Якобы, ему надо подумать, прикинуть и так далее. Когда же Манаде удавалось-таки вывести его из себя, он сначала кричал как резаный, а потом объяснял — нельзя, дескать, сейчас возвращаться в Благодарный. Стражи наверняка их ищут по наводке той же самой старухи. Правда, судя по очкам, видит она не очень, да и внешность мертвецов изменилась после очередной перетяжки кожи, но все-таки идти сейчас — верх легкомыслия.

Так прошел день, наступили сумерки. Манада развела костер. Иногда она вырывала из головы волосок и сжигала в пламени. Так в ее эпохе молоденькие девственницы привлекали мужей. Это считалось жертвой Гоябе, после нее он помогал юным девчушкам выйти замуж. Манада вспомнила, как в компании подруг когда-то сожгла чуть не половину волос. Те посмеивались, говорили, мужиков надо привлекать волосами из других мест. Позднее Манада поняла — они правы.

Жюбо, наконец, вышел из ступора. Вроде сидел себе на пне, тер многострадальный подбородок, как вдруг выпрямился и сказал:

— Нам следует снова прогуляться в Сон.

— Зачем? Хочешь найти там ее братьев?

— Если получится. Но главное — увидеть их лица, а еще главнее — внимательней посмотреть на то сновидение…

— Какое?

— Когда Биатриче занимался с Варей любовью.

— Какое интересное выражение, — Манада накрутила рыжую прядь на палец и проговорила с придыханием: 'Заниматься, любовью…'.

— А что тут такого? — спросил Жюбо.

— У нас так не говорили.

— А как говорили?

— Махнуться, слиться, (вырезано Архивариусом Силем).

— Да, интересно. Особенно последние пять. И это самые ласковые?

— Ну, наверное, самое ласковое название, это попыхтеть, или обмужиться. Или исполнить волю любимого…

— Я так понимаю, у вас было глубоко-патриархальное общество?

— Да, у нас было общество, где воля мужчины полностью подавляла женскую, где место женщины не ставилось ни в какое сравнение с мужским, где желание мужчины, пусть даже самое грязное, становилось законом.

— Это тебе, я так понял, Знание перевело 'патриархальный'. Ну-ну. Но мы отвлеклись. Я тут поразмыслил…

— За это время можно было придумать, почему птицы осенью на юг летают! — фыркнула Манада.

— А ты не знаешь? — удивился мертвец. — Потому что магнитные поля, испускаемые недрами… сейчас не об этом! Не нравится мне это задание. Такое ощущение, Магистр нам чего-то недоговорил.

— Почему?

— Может, поленился, может, не хотел, чтобы кто узнал… Они, магистры, все такие — мы для них мусор. Если не справимся, Служба Радости пришлет еще хоть сотню мертвых курьеров, и им придется исполнять его волю. Короче, у нас еще есть семь вероятностей попасть в Сон, так что, давай ложись.

— А ты рядом?

— Угу.