Служебный брак

— У тебя? С этим? Кто ты, мужик, звонящий мне ранним утром, говорящий голосом Аарона, и куда ты дел мульнера всех времён и народов? Считаю своим долгом предупредить, он вытрахает всё живое на расстоянии километра, и я не только в буквальном смысле. Ты бы навёл в документации порядок, раз уж решил выкрасть его, покрасил бы стены по фен-шую, очистил карму от греховных мыслей и разобрался, дотягивает ли твой нравственный облик хотя бы до устава юного октябрёнка. И смазку прикупи, пригодится.

— Софья…

— У тебя серьёзно проблемы? — вдруг, на минуту замолчав, переспросила Софья. — Ну, рассказывай, горе луковое, что у тебя случилось. Клянусь октябрятской звёздочкой, я унесу твою тайну в могилу.

— Ладно…

И Аарон рассказал, почти всё, упустив слишком личные детали, касающиеся трёх процентов акций «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа» и семи миллионов трёхсот восьмидесяти семи тысяч рублей.

— Слушай сюда, чудовище ты бестолковое! — начала давать советы Софья.

Под утро Аарон уснул, крайне довольный проделанной работой. Он проанализировал всё, что сказала ему Софья Ягужинская, за исключением ненормативной лексики, просторечий и слишком образных выражений, которыми пестрила речь женщины.

Проснулся он от копошения Лили рядом с собой. Девушка завернулась в одеяло и подлезла под бок Аарона, не как Зайка, а как самый настоящий котёнок. Милый, взъерошенный, чертовски хорошенький. Мужчина обнял её двумя руками, обхватив гибкое тело, и поднял на себя, легко поглаживая по спине и плечам. Лиля замерла, снова запутавшись в собственных руках. Пришлось перевернуть её вниз, нависнуть сверху, захватив её руки, чтоб не путались и не отвлекали Зайку.

Он что-то там решил сегодняшней ночью, он где-то проанализировал и составил план. К чёрту план, к чёрту истинную любовь, радости и краски жизни тоже к чёрту, во главе с Аароном-старшим. Шагом марш!

А Аарон пока осыпал лёгкими поцелуями личико Зайки, растерянное, румяное, с опухшими от вчерашних поцелуев губами.

— Вам же не понравилось, — пробурчала Лиля, пряча взгляд, лёжа распластанная под собственным мужем.

— Почему же? Мне понравились поцелуи с тобой, — помимо воли Аарон улыбнулся. — Хочешь, будем целоваться целый день?

— Я думала погулять…

— Тогда сначала целуемся, а потом гуляем, — согласился супруг, он хотел добавить «хороший план», но потом вспомнил, что у него нет никакого плана.

И они целовались — долго, почти до обеда. Руки Лили не сразу, но нашли наиболее удачное положение, а потом и вовсе расшалились, пустились в исследование собственного мужа, вслед за губами.

Правда, с основным блюдом снова вышла незадача, но ведь не всё сразу, правильно? Зато Лиля даже не пыталась имитировать оргазм. Аарон Эрнестович так и сказал:

— Лиля, за каждую попытку имитации оргазма буду штрафовать на один миллион рублей.

Уж что-что, а мотивировать сотрудников он умел. И на улыбку тоже

Глава 21

Лилия Котёночкина, теперь уже Абалденная, была замужем уже четыре дня, и, если не считать инцидента в самолёте, ей это нравилось. Правда, она по-прежнему не совсем понимала смысла этого брака, за исключением получения семи миллионов трёхсот восьмидесяти семи тысяч рублей, конечно. К непониманию прибавилось чувство смущения, а она и без того постоянно испытывала неловкость рядом с большим боссом, вернее, с Аароном Эрнестовичем, то есть Аароном, её собственным, личным, индивидуального пользования, мужем.

Аарон имел привычку ходить по номеру не только в шортах, что само по себе бесконечно смущало Лилю и заставляло краснеть, но и не застёгивать рубашку, демонстрируя пресловутые кубики пресса, как у самой настоящей модели. Лиля никак не могла решить, её больше смущает вид полуобнажённого руководства, тот факт, что у начальника просто неприлично шикарное тело, или то, что всё это вместе: торс, кубики, колени, рубашка, свободные шорты и даже то, что под шортами, это не считая обалденной улыбки Абалденного — её муж. Или то, что сама она не могла похвастаться ни прессом, ни шикарным телом, ни обалденной улыбкой. Хотя, кажется, но это мы произнесём совсем-совсем тихо, Лиля Котёночкина нравилась Аарону такой, какая она есть.

Он так и говорил, когда заграбастывал её ночью, прижимая к себе:

— Какая хорошенькая, зайка сладкий, съел бы, — слышался горячий шёпот Аарона… Эрнестовича, и Лиля тихонечко улыбалась, уткнувшись в смущающе обнажённую мужскую грудь.

Так же Лилю смущало нижнее бельё, пеньюары, неглиже и халаты, в которых она, по мнению Вадика, должна была дефилировать по номеру, на радость молодому мужу. Молодой муж радовался, иногда слишком очевидно, чем окончательно вводил бедняжку в ступор, а собственное состояние, в свою очередь, приводило в смятение донельзя смущённую Котёночкину.