Служебный роман, или История Милы Кулагиной, родившейся под знаком Овена

— Рюрик Вениаминович, вы просили, компьютер свободен, — примирительно и несколько неловко сообщила я.

— Спасибо, — сухо поблагодарил Снегов, поднимаясь и вынимая из стопки одну дискету. — Надеюсь, я не слишком отрываю вас от дел?

Залившись легким румянцем (важные дела, ничего не скажешь!), я как можно мягче ответила:

— Нет, что вы, нисколько… — Потом не удержалась и добавила: — И не сердитесь, если я что не так сказала.

Он вдруг улыбнулся:

— Бог с вами, Людмила Прокофьевна, кто на вас сердится?

__________

Лето есть лето — и не обязательно уходить в отпуск, чтобы это почувствовать. Весь июнь и начало июля я бездумно наслаждалась жизнью, в выходные часами бродила по набережным или по тихим улочкам. Жаркая лень и прохладный ветер — вот сочетание, создающее ощущение лета.

Как и ожидалось, за июнем последовал июль. Лето продолжало дарить нас своими щедротами, но ближе к августу я начала уставать от однообразия. Все заметнее набирала силу то ли усталость, то ли щемящая пустота.

ТУУ-ТИККИ: Скажите, не кажется ли вам, что лето похоже на огромную пустоту?

ПРОФЕССОР: Зависит от того, откуда смотреть, наверное. Если снаружи — да, пожалуй. Но там, внутри, пустота эта наполнена солнцем, теплом, замкнутой на себя жизнью под невероятно высоким небом. Скорей это похоже на запаянную вечность, чем на пустоту.

ТУУ-ТИККИ: Вы как всегда правы, Профессор. <<грустный смайлик>>

ПРОФЕССОР: Отчего так невесело? Не грустите, Тикки — нам ли с вами предаваться унынию? Разве не такие как мы в одиночку противостоят целому миру? Даже лето лишь притворяется замкнутым, а вечность меняет обличья — настолько, что уже не разобрать — она ли это, другая… И только дорога, бесконечна и неизменна, петляет сквозь времена и пространства…

ТУУ-ТИККИ:

Мы с тобой одни на целом свете,
Наши души — наши якоря.
Мили между нами как столетья,
Миги между нами как моря.
Главные слова стоят стенами,
Каждая за каждой не видна.
Пропастью — дорога между нами.
Ты один — и я совсем одна.

ПРОФЕССОР:

Мы с тобой одним накрыты небом,
Мы — его опорные столбы.
Между нами — мир, который не был,
И мираж, который все же был.
В ярком лете, в раскаленной клети,
Праздника чужого посреди,
Мы с тобой одни на целом свете.
Ты одна — и я совсем один.

И ГРЯНУЛ ГРОМ

Ох, недаром говорят: «Не буди лихо, пока оно тихо». Как это у англичан — «Don't trouble trouble, until trouble troubles you»? Дословно: «He тревожь тревогу, пока тревога не потревожит тебя». Есть в этом переплетении некая стройность.

Стоило мне перед Новым годом посетовать, что жизнь стала чересчур спокойной, как позвонил Левинскис, и весь мой покой пошел прахом. За последовавшие полгода я так устала от неопределенности и нервотрепки!

Я хотела в отпуск. Вот когда спокойная и налаженная работа агентства сослужит мне добрую службу — можно смело оставить все дела заместителю и на целый месяц забыть обо всем.

Но не тут-то было! Стоило принять заманчивое решение, как события снова не заставили себя ждать.

Понедельник восемнадцатого августа начинался обыденно. В офисе было малолюдно. Все говорило о том, что день обещает быть тихим и ничего примечательного произойти не может.

Незадолго до полудня в офисе раздался звонок. Мишенька, бывший в тот день «барышней на телефоне», снял трубку и привычно отбарабанил: «Агентство недвижимости “Шанс”, добрый день, слушаю вас». В течение следующих пятнадцати минут говорить ему не довелось, зато выслушать пришлось немало. Время от времени он вставлял вежливые «да?», «мнэ-э…» и прочие междометья. Еще через двадцать минут, записав информацию и пообещав перезвонить в течение часа («Не беспокойтесь, мы во всем разберемся!»), Мишенька ворвался в директорский кабинет, плотно прикрыл за собой дверь и выпалил:

— Атас, Людмила Прокофьевна! У нас… это… ЧП!

Впоследствии эту историю мне пересказывали столько раз, что она до сих пор, кажется, во всех подробностях стоит у меня перед глазами…

…Когда иллюстрации и чертежи были наконец готовы, часы показывали без четверти шесть. Позади было двое суток за кульманом. Позвоночник не просто ныл — нет, он выл, визжал и просился в постель.

В постель было можно.

То есть в постель было нужно! Часов на четырнадцать, не меньше.