Служебный роман

Анна Павловна была женщиной жизнестойкой, потому что могла рассчитывать только на себя. У нее не было ни мужа, ни образования. Так уж сложилась жизнь. Профессия у Анны Павловны была редкостной. Она работала инкассатором. Каждый вечер с револьвером на поясе она объезжала булочные и продовольственные магазины и собирала холщовые мешки с дневной выручкой.

— Меня послали к вам на подмогу! — объявил Николай Сергеевич, входя на кухню.

— А вы умеете мыть посуду? — У Анны Павловны была такая заразительная улыбка, что Николай Сергеевич улыбнулся в ответ:

— К сожалению, умею!

— Вы наденьте фартук! — Люся обрадованно стянула его с себя и отдала Мячикову. — Ну пойдем, надоел! — сказала она Володе.

И молодые люди быстро ушли.

— Анна Павловна, — попросил Мячиков, — завяжите мне, пожалуйста, тесемки!

Едва Анна Павловна успела справиться с тесемками, как в кухню заявился сияющий Воробьев.

Он презрительно оглядел Мячикова в дамском фартуке:

— Выйди!

— Извините! — сказал Николай Сергеевич Анне Павловне. — Я скоро вернусь! — И послушно пошел за Воробьевым.

В комнате Воробьев торжественно провозгласил:

— Для того чтобы тебя оставили на работе, ты должен раскрыть преступление, но не рядовое, а преступление века!

Мячиков поглядел на друга с немым укором:

— Я с тобой согласен! — и вернулся на кухню.

— Селедочные тарелки нельзя мыть горячей водой! — сказал Николай Сергеевич, снова включаясь в работу. — Их надо мыть только холодной и обязательно с мылом. А вот для жирных тарелок нужна горячая вода… Вытирать посуду не стоит, полотенец не наберешься, и вообще…

Анна Павловна внимательно слушала Мячикова. Это был первый случай в ее жизни, когда мужчина проявлял подобные познания.

— Вы работаете судомойкой? — лукаво спросила Анна Павловна.

Мячиков ответить не успел. Голос друга вернул его к суровой действительности:

— Ну-ка, иди сюда!

— Извините! — сказал Мячиков Анне Павловне. — Я сейчас!

— Преступление века на улице не валяется! Его надо организовать. Но для того чтобы его мог раскрыть именно ты, организовать его должен именно я! Здорово, а? — Воробьев был в восторге от собственной выдумки.

Николай Сергеевич пошатнулся. Такого предложения он не получал за всю многолетнюю юридическую практику.

— Но тогда я буду вынужден упрятать тебя за решетку!

— А без этого нельзя? — спросил Воробьев.

Николай Сергеевич покачал головой.

— В тюрьму я не хочу! — сказал Валентин Петрович и задумчиво добавил: — И все-таки мы должны доказать, что не возраст определяет цену человека.

— Тогда подумай еще! — посоветовал Николай Сергеевич, возвратился на кухню и снова взялся за посуду. — Сегодня был очень хороший студень! — заметил он. — Правда, я делаю студень не так, как Мария Тихоновна. Я покупаю на рынке телячью ногу. Важно не забыть, чтобы ее разрубили, а то дома это трудно…

В этот момент Мячиков случайно коснулся руки Анны Павловны и покраснел, хотя Анна Павловна и не заметила этого секундного прикосновения.

Сегодня, после невеселого разговора с Федяевым, Николай Сергеевич чувствовал себя одиноким, как никогда. Вот уже шесть лет после смерти жены он жил один. Дочь была далеко, в Красноярске. Николай Сергеевич, конечно, привык находиться один, но сейчас это стало ему невмоготу. Именно поэтому он внезапно созрел для последней любви.

— Ногу я варю с морковью и луком, — заставил себя продолжать Николай Сергеевич. — Варю я долго, часов восемь, полный рабочий день, поэтому занимаюсь студнем только в субботу или в воскресенье и только для гостей. Для себя я возиться не стану…

— Я тоже… — вставила Анна Павловна, а про себя подумала: «Мужчине одному тоже тяжело».

Известно, что если женщина начинает жалеть мужчину, то это может далеко завести.

— А когда я разливаю бульон по тарелкам, — Мячиков не мог остановиться, — то добавляю чеснок, перчик и еще хорошо — зелень от петрушки. И вкусно и витамины…

— А я люблю делать студень из курицы! — сказала Анна Павловна. Собеседники явно нашли общий язык.

— Никогда не ел студня из курицы! — признался Николай Сергеевич, набиваясь на приглашение.

В кухне вновь, и на этот раз совершенно не вовремя, появился Валентин Петрович.

— Иди сюда, шеф-повар!

— Извините! — сказал Мячиков Анне Павловне. — Я сейчас! — И покорно поплелся за другом.

— Я нашел выход! Я совершу преступление, — изобретатель продолжал развивать оригинальную идею. — Ты его раскроешь, но меня не поймаешь!

— Какое же это должно быть преступление, — сказал Николай Сергеевич, уже сердясь на друга и думая о том, как бы поскорее вернуться к мойке, — чтобы его можно было раскрыть, не обнаружив при этом виновного!

— Так это ты придумай!

— Я не умею придумывать преступлений!

Теперь рассердился Воробьев:

— Что ж это ты! Всю жизнь водишься с бандитами и ничему от них не научился!

Николай Сергеевич почувствовал себя виноватым. Он часто тушевался перед напористым другом и побрел из комнаты прочь, в то время как Воробьев провожал его гневным взглядом.

В коридоре Мячиков столкнулся с Анной Павловной, которая прощалась с хозяйкой.

— Как, вы уходите? — растерялся Николай Сергеевич.