См. статью «Любовь»

Но по мере того, как Зоо поневоле начал менять свой профиль и превратился в арену деятельности Отто Брига, дневник пополнился информацией о положении прижившихся в нем мастеров искусств (см. статью деятели искусств). Так, например, в записи от 2 ноября 1942 года сказано: «В сад прибыл Элия Гинцбург (см. статью Гинцбург). Физическое состояние: чрезвычайно неблагополучное, угрожающее жизни. Душевное потрясение и физиологические изменения в результате электрошока. Все десять ногтей на руках вырваны с ужасающей жестокостью. Зверски удалены шестнадцать зубов. Ожоги на половых органах и сосках…» Еще одна запись: «Пятого февраля 1943 года прибыл Малкиэль Зайдман (см. статью Зайдман). Гнойный абсцесс в обеих подмышках. Две открытые раны, не реагирующие на лекарственные препараты и не поддающиеся никаким усилиям добиться заживления. Рекомендации: немедленно перевести на другое место работы, как можно дальше от молодняка и в особенности птенцов фламинго, начинающих отращивать крылья…» Или такая: «6 сентября 1943 года. Рихтер (см. статью Рихтер) окончательно ослеп. Бельма на обоих глазах покрыты светящейся пыльцой неизвестного происхождения. Попытки удаления пыльцы не дают результатов, поскольку она немедленно появляется снова…» И так далее в том же духе.

— детство, отрезок времени в жизни человека от рождения до завершения периода полового созревания.

Детство Казика заняло шесть обычных земных часов — от двадцати одного ноль-ноль, когда новорожденного коснулась белоснежная бабочка, до трех часов ночи, когда он очнулся от сна возмужания (см. статью возмужание, сон возмужания). Это был живой, резвый, любопытный и совершенно необузданный ребенок. Беспрерывно залазил на стулья и столы, бесстрашно спрыгивал с различных предметов мебели на пол и безостановочно носился по всему дому. Иногда доктор решался мягко и ласково попенять ему за слишком несносные проделки и разрушения, попросить прекратить особенно опасные и безумные выходки, но…

Фрид: Я и сам понимал, что это бесполезно: все равно он не послушается. К тому же я знал, что нельзя препятствовать ребенку в его настойчивом стремлении познать окружающий мир. Особенно этому ребенку, в распоряжении которого остается так мало времени (см. статью время). Хотите верьте, хотите нет, но мне и самому отчасти нравилось его упрямство. Всякий раз, свалившись, он тотчас вскакивал на ножки и с еще большей прытью устремлялся дальше: вперед и вверх! С невероятным упорством двигался по жизни и не знал никаких сомнений. Если мне позволительно немного погордиться, скажу, что эту отвагу и уверенность в своих силах я рассматриваю как несомненный плод того воспитания (см. статью воспитание), которое я дал ему. Да.

Однако вскоре Фрид заметил, что при всей своей резвости Казик периодически закрывает глаза и как будто застывает. Можно сказать, исчезает. Словно его забирают на долю секунды куда-то в другое место. Он надеялся, что это не свидетельствует о еще одном опасном отклонении, связанном с его заболеванием. Затем он догадался, что это попросту мгновения сна — «ночное» забытье его подопечного, ведь одна секунда в быстротечном существовании Казика соответствовала примерно восьми часам жизнедеятельности обычного человеческого организма. Пробудившись, ребенок оказывался еще более энергичным и подвижным, чем за мгновение до этого, с бурным восторгом перегонял стулья из одного угла комнаты в другой, подкидывал в воздух драгоценные книги из собрания Фрида, выдирал страницы из толстых, многие годы спокойно пылившихся на полках научных томов, без зазрения совести копался в ящиках шкафов и комодов…

Фрид: Да, беззастенчиво хватал самые интимные предметы нашего туалета. Ей-богу не понимаю, почему именно мне должен был достаться такой ребенок!

…издавал, исключительно от переполнявшей его неуемной радости, бессмысленные вопли и получал дополнительное удовольствие от самих этих воплей. И при этом ни на секунду не прекращал задавать вопросы: почему, почему, почему, отчего и что это? — о самых обыкновенных вещах, — и такие мудреные, что не знаешь, как и ответить, хотя, правду сказать, он и не дожидался ответов. И действительно, можно с уверенностью утверждать, что сам процесс произнесения слов с особой вопросительной интонацией волновал и радовал его. Как будто он был зажат в некой пружине в виде вопросительного знака, ужасно стеснявшей и мучившей его, ежесекундно сжимавшейся в стремлении освободиться от него и вынуждавшей спрашивать, спрашивать, спрашивать, чтобы хоть ненадолго избавиться от невыносимого напряжения. Подобными мощными графически четкими скачками — если позволительно так выразиться — взмывают вверх лососи, когда им приходится преодолевать водопады.