Small World

Лето подходило к концу, и Конрад Ланг превращался в больного, которому нужен постоянный уход. Конрад, всегда такой элегантный, особенно с тех пор, как они познакомились, начал у нее на глазах опускаться. Он не менял одежду до тех пор, пока Розмари сама не отдавала ее в прачечную или чистку. Брился теперь неаккуратно и делал это все реже и реже.

Вот уже несколько дней она находила по всей квартире в самых неподобающих местах его кальсоны. Иногда они были мокрые. Именно к этому с некоторых пор ее готовил Феликс Вирт. «С того момента, как он начнет мочиться в штаны, тебе определенно потребуется сиделка», — сказал он.

Вначале она гнала от себя эту мысль. Стоило ей только подумать, что в квартире будет кто-то чужой, как ей становилось не по себе. В последнее время она все чаще испытывала ощущение, что он не знает, кто она такая. Дело было не только в том, что он путал ее имя (он называл ее то Элизабет, то Эльвира), случалось, что он смотрел, уставясь на нее, как на совершенно незнакомую женщину.

Из таких ситуаций он умел искусно выходить с помощью обычных, ничего не значащих фраз: «Целую ручку, милостивая госпожа!», или «Не знакомы ли мы с вами еще с Биаррица?», или «Small world!», надеясь, что она сама поможет ему дальше. Чаще всего она так и делала. И лишь иногда, когда ей становилось невмоготу, она оставляла его без ответа.

Розмари Хауг пошла посмотреть, куда подевался Конрад. Войдя к себе в спальню (с недавнего времени они спали в разных комнатах — мера, которую Конраду практически невозможно было объяснить), она услышала, как он дергает изнутри ручку ванной комнаты. Попасть туда можно было отсюда или из коридора. Дверь в свою спальню она теперь запирала, потому что Конрад иногда бродил ночами по квартире и уже несколько раз неожиданно вырастал перед ней, когда она лежала в кровати.

— Здесь закрыто, Конрад, — крикнула она, — воспользуйся другой дверью!

Вместо ответа Конрад начал дико барабанить в дверь кулаками. Розмари повернула ключ и открыла дверь. Конрад стоял на пороге ванной с красным лицом. Увидев ее, он набросился на нее и повалил на кровать.

— Проклятая ведьма, — выдохнул он. — Я точно знаю, кто ты. И ударил ее по лицу.

— Даже если бы он был твоим мужем, этого все равно нельзя допускать, — сказал Феликс Вирт. Она позвонила ему сразу после случившегося, и он немедленно приехал, ввел Конраду успокаивающее.

— Но он чуть не стал мчим мужем. Мы хотели пожениться летом. Однако он даже это забыл!

— Твое счастье.

— И тем не менее некоторым образом я его жена. Мне иногда кажется, что мы знаем друг друга целую вечность.

— Он ударил тебя, Розмари. И он снова это сделает.

— Он меня с кем-то спутал. Это самый мирный и мягкий человек, какого я только встречала.

— Он снова тебя с кем-то спутает. Ты слишком поздно появилась в его жизни. Воспоминание о тебе отложилось в том участке мозга, который первым вышел из строя. Он скоро не будет знать, лето сейчас или зима, день или ночь, не сумеет сам одеться, сам вымыться. Ему понадобятся пеленки, и его надо будет кормить с ложки, он не будет никого узнавать, не будет понимать, где он находится и под конец даже кто он такой. Позволь мне подыскать для него место в инвалидном доме. Окажи ему и себе такую милость.

— По какому праву? Я ему не родственница и не жена. Я же не могу взрослого дееспособного мужчину взять и просто так, за здорово живешь, засунуть в инвалидный дом.

— Я напишу тебе врачебное заключение, согласно которому его в самое ближайшее время признают недееспособным.

Какое-то время они молча смотрели на освещенную террасу.

Поднялся ветер, он трепал лозу дикого винограда, обвившую балюстраду.

— Я знал женщин, жен, проживших со своими мужьями по тридцать, сорок лет, вообще не представлявших себе жизни без них, которые, однако, говорили мне: «Если я не избавлюсь от него в ближайшее время, я его возненавижу».

Розмари ничего не ответила.

— Ты любишь его? Розмари, помолчав, сказала:

— Целый год я была очень сильно влюблена в него.

— Этого недостаточно для того, чтобы пять лет подтирать ему зад. Ветер бросал тяжелые капли дождя в стекло террасы.

— Ты плохо выглядишь.

— Спасибо.

— Я говорю это, потому что мне не безразлично, как ты выглядишь. Розмари посмотрела на него и улыбнулась.

— Возможно, я возьму сиделку в дом. Хотя бы ночную.

Конрад Ланг проснулся, вокруг было темно. Он лежал в чужой постели. Она была узкой и высокой, и Элизабет рядом не было. Он захотел встать, но у него ничего не вышло. С обеих сторон кровати оказались решетки.

— Эй! — закричал он. И потом еще громче: — Эй! Эй! Эй!

Никого. И кругом темнота.

Он вцепился в решетку и начал ее трясти.

— На помощь!.. Эй! Эй! Эй!.. На помощь!

Дверь открылась; и в Ярко освещенном дверном проеме появилась массивная фигура. В комнате зажегся свет.

— Что случилось, господин Ланг?

Конрад Ланг стоял на коленях, обхватив руками прутья низкой решетки.

— Меня заперли в клетку, — прохрипел он.

Сиделка подошла к кровати. На ней был белый фартук, а на мощной груди болтались на шнурке очки для чтения. Она молча опустила решетку.