Смейся, паяц!

До гастролей оставалось пять месяцев. Пошла реклама в газетах и на радио, но билеты продавались очень вяло. А залы были от шестисот до тысячи двухсот мест (для Израиля – это очень большие). Чтобы активизировать зрителей, я придумал такой допинг: во всех городах, где будут принимать «Гавань», мы объявили конкурсы на право участвовать в концертах вместе с московскими гостями. Мэрии подхватили эту инициативу, предоставили помещения для просмотров, составлялись списки желающих (а их было множество), в состав жюри вошли самые известные люди: актёры, писатели, композиторы, журналисты, политики… Я был бессменным заместителем председателей всех жюри и выезжал во все города на все просмотры. В итоге, мы отобрали очень интересных исполнителей, которые бесспорно украсили программу, что признал потом и Успенский. Но главное – это была дополнительная мощная реклама предстоящих гастролей. И это гарантировало в каждом городе, на каждом концерте, ещё, в среднем, по сотне зрителей – родителей победивших участников, их родственников, друзей, соседей, одноклассников…

И так оно и было! Но это – потом. А пока нас захлёстывал поток сложностей и неприятностей: НТВ потребовало, чтобы передачу снимали шесть камер – это стоило больших денег, плюс мы обязаны были принять, помимо семи участников концертов, ещё телережиссёра, двух операторов и директора киногруппы. На всё это надо было найти спонсоров, договариваться с мэриями, взять кредит в банке, обеспечить перевозку артистов и киногруппы, арендовать свето и звуко-аппаратуру, брать напрокат рояли (не во всех залах они есть), и самое главное, в течение пяти предшествующих месяцев заполнять газетные страницы, радиоэфир и телеэкраны массированной рекламой.

Билеты постепенно раскупались, но не так активно, как мы рассчитывали. Этому мешала усилившаяся «интифада» – непрекращающиеся теракты. Мы надеялись, что первые концерты подстегнут зрителей и ускорят продажу. Но к началу гастролей «Гавани» теракты особенно участились и за день до прилёта артистов нам сообщили, что они отказываются от гастролей, опасаясь за свою жизнь. Трудно передать наше состояние: гостиницы оплачены, авиабилеты куплены, залы сняты, все шесть кинокамер заказаны, огромные деньги ушли на рекламу. Над нами висел долг свыше трёхсот пятидесяти тысяч шекелей (более ста тысяч долларов)!.. Не говоря уже о пяти месяцах потраченного времени, нервов, энергии… Успенский заявил, что он может рисковать только собой, но не имеет права заставлять остальных. В отчаянье я позвонил Николаю Караченцеву и стал убеждать его, что опасность преувеличена, что у нас продолжается нормальная жизнь, люди гуляют по улицам, загорают на пляжах, ходят в рестораны. Я поклялся, что если, прибыв в Нетанию, где им заказаны номера, они почувствуют малейшую опасность, их немедленно отправят обратно. Это подействовало, и Николай согласился. Тогда я попросил его повлиять на остальных артистов. Он пообещал, и это ему удалось: назавтра мы встречали их всех в аэропорту «Бен Гурион».

Они вошли в зал прилёта настороженно, с опаской оглядываясь по сторонам: вокруг за столиками пили кофе, покупали цветы, радостно обнимались с прибывшими друзьями и родичами – это их немного успокоило. Когда подошли к выходу, я скомандовал:

– А теперь по-пластунски и короткими перебежками – к машинам!

Это вызвало смех и развеяло напряжение.

Мы принимали их по высшему разряду: гостиница на берегу моря с большим бассейном, уютные номера, оплаченные завтраки и обеды, два комфортабельных микроавтобуса с кондиционерами, деньги за концерт – до концерта.

Первые выступления прошли при полных залах, успех, цветы, шикарные ужины в лучших ресторанах… Во время концерта в Нетании я вышел на сцену и прочитал эпиграммы на каждого из участников.

Несколько из них приведу здесь:

НИКОЛАЮ КАРАЧЕНЦЕВУ .

За ним бежит толпа влюблённых,

Повсюду он желанный гость

По нём вздыхают все Юноны,

Ещё надеясь на авось.

НАДЕЖДЕ БАБКИНОЙ .

Она нам очень, очень нравится,

Она танцует и поёт…

Ах, эта Бабкина, красавица,

Любого Дедкина проймёт.

ЭЛЕОНОРЕ ФИЛИНОЙ .

Сидит, как царица, на стульчике венском,

Всё видит недремлющим оком,

И всю передачу следит за Успенским,

Чтоб он не запел ненароком.

ЭДУАРДУ УСПЕНСКОМУ .

Врагов за то брала кондрашка,

Страна его за то любила,

Что в нём наивность Чебурашки

И зубы Гены-крокодила.