Смеющаяся Тьма. Книга 2

Мгновенно умолкнув, она оглянулась и встретилась со мной взглядом. Схватив свое покрывало, она быстро закуталась в него почти с головой, но вдруг сообразила, что это ей не поможет, и заверещала так, что меня аж отшатнуло этой звуковой атакой.

— Па-а-а-па-а-а-а! Папа-а! Этот козел на меня пялится! Па-а-па-а! Сделай что-нибудь! Паа-паа!

Не придумав ничего лучшего, девушка плюхнулась на корточки, сжалась в комок и сквозь сияние своего покрывала стала сверлить меня самым злобным взглядом. Тем временем за ее спиной поднялось что-то темное и бесформенное. Таким оно было всего пару секунд. Затем оно опустилось на мох, встряхнулось и оказалось огромной собакой. Точнее, не совсем собакой: белошкурое тело едва покрывала длинные редкие шерстинки, хвост напоминал крысиный, а в довершении всего морда зверя очень походила на человечью, даже уши с обеих сторон головы были вполне нормальными, человеческими ушами. Только выпирали далеко вперед длинные желтоватые клыки. В целом это было на редкость безобразное чудовище.

— Козел, говоришь… — облизнулся пес. — Люблю козлятину…

С проворностью, которой трудно было ожидать от такого забавного существа, «папа» девушки-привидения бросился на меня.

— Так его, папочка! — визжала из травы девица. — Порви его! Будет знать, как подглядывать!

Он меня не достал. Я ударил наотмашь, задел его вскользь — пес перекувырнулся в полете, приземлился на все четыре лапы. Я не стал дожидаться, когда он снова бросился на меня, и побежал.

— Ты куда? — прорычал пес. — А ну стой!

— Держи его, папа! — взвизгнула оскорбленная девица.

Я не счел нужным оборачиваться и что-то объяснять им — например, что я не хочу извиняться перед девушкой, если случайно убью существо, которое она называет своим отцом. Или что я прибыл сюда совсем не для того, чтобы подглядывать за призраками… Или еще что-нибудь в этом роде.

Опытным путем было выяснено, что даже самые густые дебри преодолеваются легко и быстро, если за тобой кто-то гонится. Впрочем, пес выдохся довольно быстро и отстал от меня, испустив на прощание оглушительный вой.

Пес отстал очень вовремя. К тому моменту, как я убедился в том, что меня больше не преследуют, я основательно застрял в каких-то кустах. Я даже не стоял на ногах, а почти висел среди ветвей, как бабочка в паутине. Я попытался развернуться, дотянуться до земли, как раздался хруст: ветви подо мной разошлись, и я оказался на дне оврага. Тут же почувствовал, как тоненький ручеек начал затекать мне за шиворот. Кроме сухой листвы и мелкого мусора с куста на меня упало еще что-то. Я приподнял голову и увидел довольно забавное существо. Это был небольшой сучок, даже, скорее, обрубок ветки, кора с которой еще не обвалилась, но уже отошла. Эта веточка переступала с лапки на лапку — кажется, их было шесть, и они напоминали лапки ящерицы. Существо внимательно смотрело на меня большим единственным глазом.

— Брысь! — шикнул я. Глаз выразил крайнее удивление, потом существо подобрало все свои лапки, подпрыгнуло и взмыло вверх на невидимой паутинке.

Я поднялся, кое-как отряхнулся и пошел вверх по ручью. Вверх — потому что устьем его вполне могло оказаться какое-нибудь болото. Дно ручья было рыхлое, топкое, но я надеялся на то, что ручеек выведет на более сухое и свободное место. Я ошибся: ручеек не впадал в болото, а истекал из него. Нет, это было уже совершенно невыносимо!

Я устал и присел на ствол завалившегося дерева, посмотрел вверх. Над обоими берегами раздавшегося оврага поднимались непроходимые заросли. Впереди, на сколько можно было видеть в темноте, простиралось болото. Черные лужицы поблескивали в высокой траве, кое-где на фоне темно-синего неба вырисовывались силуэты худеньких деревьев. Пахло отсыревшим холодом, мхом, грибами. По сопкам приглушенно звенели насекомые, иногда раздавались всплески густой, стоячей торфяной воды, пару раз испустила долгий, неожиданно пронзительный крик ночная птица. Теперь нужно было только дождаться протяжного воя какой-нибудь одичавшей собаки, оплакивающей своего хозяина, и мрачный пейзаж можно было считать завершенным. Приключение приобретало все более причудливые очертания.

Я уже начал подумывать о том, что надо все-таки выбраться из оврага, развести костер и дождаться рассвета, как вдруг…

Обожаю слово «вдруг». Этой ночью я мысленно произношу его чаще обычного.

…Мое внимание привлекли маленькие золотистые огоньки, роящиеся над болотом. Появившись, они то поднимались над высокой травой и танцевали, выписывая в воздухе причудливые фигуры, то снова ныряли в нее, словно на совещание, какой номер исполнить следующим. С каждой минутой по всему болоту таких маленьких танцевальных трупп становится все больше, и в танцах их было что-то зачаровывающее. А еще, если присмотреться, внутри огоньков можно было различить крохотные изящные фигурки.

— Красиво, правда? — послышался тоненький девичий голосок над моим ухом.

— Правда, — согласился я.