Смеющийся Пеликен Наумов Евгений

Смеющийся Пеликен Евгений Наумов

делает.

Задрожали юноши. Совсем не понравилось, как силач делает.

– Зачем пошли мы вызволять Тэйгу? – говорят между собой.

– Можно ведь другую жену найти и как-нибудь с ней жить. А если силач головой об

лед ударит, тогда не придется больше жить. Умереть, наверное, придется. – И темноты не

дождались оставшиеся юноши – убежали в разные стороны, оставили Ненека одного.

Утром встал он, а силач уже на льду ждет, на моржа и на медведя похож – очень уж

силен. Снял Ненек кухлянку и говорит силачу:

– Ты первый на меня нападай!

Напал силач на Ненека. Боролся, боролся, ничего сделать не может, устал. Сказал

силач:

– Померился я с тобой силой, вижу: не могу одолеть тебя.

Ответил Ненек:

– Что ж, теперь я на тебя нападу.

Схватил силача, в воздух подбросил так, что тот вверх ногами перевернулся. Но не стал

бить его головой об лед, в сугроб подальше отшвырнул. Выбрался тот из сугроба и пошел

куда глаза глядят.

Тут враги снова заплакали, закричали:

– Ой, ой, ой, что же это? Нашего силача победили! Раз так, то и жить не хочется. Бери, Ненек, всех оленей, Тэйгу бери, а мы

к тебе в работники пойдем. Куда ты отправишься, туда и мы с тобой, не скажем: «Зачем

туда отправился?»

Вышла к нему Тэйга – радостная, улыбается, ведь на ней уже чужой силач собрался

жениться. Не захотел Ненек врагов брать в работники: если враг, то какой из него работник?

Отдали ему оленей, лучший шатер, самую красивую одежду. Переоделся сирота, и

прямо не узнать его стало. Приехал домой, вернул оленей и Тэйгу ее отцу, а тот говорит:

– Ну как раньше не понимал я, что Ненек самый лучший в селениях на побережье? А

может, и лучше всех на земле. Женись, Ненек, па Тэйге, половину стада тебе отдам… Все!

На этом закончил старый наставник, низко наклонил голову и, наверное, заснул. Айван

очнулся, видения перед его глазами. исчезли, и он стал теребить старика за рукав: Что же дальше, рассказывай! Женился он на Тэйге? Зачем дальше рассказывать? –

заворчал тот. – Всегда на этом повествование заканчивается. Кажется юношам, что после

женитьбы счастье начинается…

– Расскажи! Расскажи! – приставал Айван.

Ладно. Женился Ненек на Тэйге, и стали они жить вместе с ее отцом, кочевать по

тундре. Одиноко живущими были. А когда отец Тэйги ушел в верхний мир, остались они

вдвоем.

Но недолго вдвоем жили. Однажды отправился на охоту Ненек, а когда вернулся, никого не нашел. Жилище его враги сожгли, Тэйгу с собой забрали и оленей тоже всех

увели. Неизвестно даже куда – пурга все следы замела…

Долго бродил Ненек по тундре, все Тэйгу искал, да не нашел я сам чуть не замерз.

Увидели его береговые, в свое селение забрали. С тех пор в этом селении живет. Все. Тьфу, –

закончил обычной присказкой наставник.

Тьфу! – крикнул и Айван. – Плохое рассказал. Почему такое рассказываешь?

Сам просил, – ответил Ненек и, кряхтя, повернулся к нему спиной. Затих.

Айван вспоминает

Яри во власти рэккенов

«Не отдам!»

Юноша ждал. Лежал и думал.

Смеющийся Пеликен Евгений Наумов

Вид острых лопаток дедушки Ненека и худой его спины внушал жалость. Почему такая

нескладная жизнь у наставника? Юную Тэйгу, которую он любил, враги похитили. Это ведь

он о себе говорил.

В селении рассказывали, что недолго пожил с молодой женой Ненек. Очень ее жалел, ни разу не ударил и даже не ругал. Так и остался одиноким, до белых штанов дожил…

Стал думать Айван о других белоштанных стариках, как они, молчаливые и грустные, по селению бродили или грелись где-нибудь на солнышке. Никто из них не обижал сироту.

Частенько даже чем-нибудь вкусным они его угощали, игрушки дарили – красивый камешек

или витую раковину – не то что многие взрослые…

Айван начал вспоминать случаи, когда взрослые грозили ему и пытались расправиться

с ним. Все это были только громкие, надоевшие и совсем не страшные угрозы. Каждый раз, когда тяжелая рука или увесистая палка уже была занесена над ним, что-нибудь обязательно

мешало, и он убегал, смеясь над незадачливыми преследователями.

Даже грубая, крикливая вдова Папата не побила его, а только грозила сложенным вдвое

ремешком от собачьей упряжи, когда он опрокинул в снег выставленный для охлаждения

горшок с горячим мясным отваром. Но потом вдруг расплакалась, стала обнимать его и

накормила мясом, вынутым из горшка, приговаривая непонятные слова: «Ох, я неразумная!

И как я на сиротку руку пыталась поднять! У моих детей хоть мать есть, а у него никого…

Горе мне, горе!» И как потом сердились прибежавшие с берега дочери Папаты – ведь он съел

предназначенное для них мясо, а вдова, успокаивая их, говорила, что пойдет в шатер Акаки и

попросит что-нибудь для них. Вот и выпросила им судьбу…

Верно, всю жизнь старенькая одежонка на Айване была, редко получал он какую-