Смеющийся Пеликен Наумов Евгений

– Вижу, смелый человек ты. Даже сокрытое видишь. Откуда приехал, из какого

селения? Наверное, оленный ты, кочующий?

– У оленных тоже приходилось жить, – Айван упорно не отвечал, – Вот теперь к

береговым приехал.

Амек, отряхнувшись, подошел к нему и бесцеремонно ощупал кухлянку.

– Ге-ге-ге! – загоготал насмешливо. – Сирота это! Разве не видите, какой бедный, какой

глупый!

Для старшины все стало просто, и многие жители селения тоже облегченно засмеялись.

– Сирота! – повторяли, хлопая рукавицами. – А говорил, что- сокрытое видит. Бедный

глупый сирота.

Громче всех визгливо кричали помощники шамана – Тотто и Какля. Айван посмотрел

на них со злобой. Не ведая того, Амек попал в его самое больное место, с тупой

проницательностью, присущей обладателям большого живота, сразу угадал нелегкую жизнь

сироты. И хоть юноша уже не чувствовал себя сиротой, тоскливые ощущения прошлого

вновь нахлынули на него.

В своем селении его так не обидели бы – Айван умел дать отпор острым словцом.

Умению этому от мудрого Ненека научился давно. Насмешливого языка сироты многие

боялись.

– Бедный я, это по одежде видно, – заговорил он, когда все отсмеялись. – А разве

Смеющийся Пеликен Евгений Наумов

можешь узнать об уме, взглянув на одежду?

– Конечно, могу, – уверенно заявил старшина. – Умный человек хорошо одет. Разве

может человек иметь ум и не иметь хорошей одежды?

– Это верно, – с горечью пробормотал Айван. – Пора бы уже всем бедным поумнеть…

На лицах многих жителей появились насмешливые улыбки. Но старшина воспринял

это как поддержку.

– Вот видишь… – Он с трудом прошелся по глубокому снегу. Потом, вспомнив что-то, вдруг спросил:.- Скажи, что тяжелее: ум или глупость?

– Конечно, глупость тяжелее, – ответил быстро юноша, окинув красноречивым

взглядом живот старшины. Но тот, ничего не замечая, сам лез в расставленную ловушку.

– Правильно! С умными мыслями очень легко, жить можно! Как до этого додумался

ты?

– И ребенок додумался бы. Сколько собак в твоей упряжке?

Не ожидая подвоха, Амек горделиво ответил:

– Моя упряжка самая большая в селении! В ней тринадцать сильных собак!

Айван скромно сказал:

– Вот видишь. А меня легко везут три собаки.

Старшина так и застыл с открытым ртом, словно кто ударил его в лоб.

Первым засмеялся охотник Рымтей, пораженно вздохнув:

– Какой глупый Амек!

И все разом захохотали, затопали ногами.

– Очень глупый! Еле тринадцать собак тащат!

Это было большое умение в споре – победить, даже не оскорбив, высмеять силой

мысли. Айван тоже нашел уязвимое место старшины – до сих пор упряжка в тринадцать

собак-была его гордостью, его славой, признаком богатства и могущества.

Амек ничего не мог поделать, даже вызвать обидчика на поединок – ведь тот не сказал

ничего плохого. Он метался от толпы к Айвану, потрясая кулаками, и от этого смех

вспыхивал с еще большей силой.

Все на некоторое время забыли про большое несчастье, про украденное Солнце. Даже

шаман смеялся, позвякивая бубном: ведь он был добродушным человеком. Особенно

радовалась Аинка – ее глаза блестели от восторга.

Амек хвастается

Большое камлание

Крылатый амулет у Кыквата

Откинулась шкура, завешивающая вход – в шатер, и наружу выбрался Татай. Лицо

старика лучилось улыбкой.

– Смеются тут, – заговорил он, когда все стихло, – Захотелось и мне посмеяться с вами, сердце свое согреть…

– Ко-о,! Татай выздоровел, – заговорили в толпе – Неужели прибывший вылечил его?

Значит, совсем не глупый он…

– Ты слышал? – выкрикнула Аинка, – Старшина Амек очень глупый – тринадцать

собак еле-еле везут его!

– Те-те-те, – покачал головой Татай, и непонятно было, то ли старшине он сочувствует, то ли его собакам, – Нехорошо это.

Смех в толпе вспыхнул с новой силой. Амек подскочил к юноше, и от его гневного

голоса многие испуганно затихли.

– Как можешь ты, узкоштанный сирота, спорить со мной, если я Старшина селения? –

брызгая слюной, закричал он. – У меня самая большая мясная яма. В ней лежат окорока, вкусные моржовые окорока, крепко сшитые по краям тонкими ремешками и хорошо

Смеющийся Пеликен Евгений Наумов

промороженные. И еще там лежат большие куски китового мяса – величиной с тебя, глупого

сироту. Топленым нерпичьим жиром наполнены пыпы, хорошо выделанные пыпы, которые

не пропускают ни капли прозрачного жира. А еще у меня колбаска из нерпичьих кишок –

такую колбаску редко кому доводится есть даже по праздникам. А вяленые моржовые, лахтачьи, нерпичьи ласты нежного синеватого цвета! Они подаются почетным гостям, и если

бы ты был почетным гостем, то попробовал бы их, но ты не важный человек, а узкоштанный