Смех мертвых

Привыкший к странным просьбам клиентов, владелец кивнул.

— Сейчас же, мистер Прескотт.

Когда я пошел следом за ним, Харди тихонько позвал:

— Март…

Я повернулся.

— Удачи, — прошептал он.

При виде его морщинистого, обвисшего лица было понятно, что Харди сказал это не пафоса ради.

— Спасибо, — с трудом выдавил я. — Я не виню тебя, Джек, за то, что произошло. Я… наверное, я сделал бы то же самое.

Я пошел, а он резко упал на кушетку, смотря мне вслед глазами, в которые отражались адские муки. Уже рассвело, когда я уехал из Кулвер-Сити с длинным, острым, как бритва, ножом, надежно спрятанным под пальто. День наступал слишком быстро. По телефону сообщили, что Джин все еще не возвращалась домой. Мне потребовалось больше часа, чтобы найти одного человека — он прежде работал на студии, занимаясь кое-какими деликатными делами. Почти не существовало замков, с которыми он бы не справился, что иногда с сожалением признавала полиция.

Звали его Аксель Фергюссон. Большой, добродушный швед с толстыми пальцами, казалось, больше приспособленными для работы с лопатой, чем с замками. Но он был не менее опытен, чем Гудини, и когда-то действительно являлся профессиональным фокусником.

Парадная дверь особняка Футэйна не стала преградой для пальцев Фергюссона и тонкой железки, которую он использовал. Дом, современный двухэтажный особняк, оказался пустым. Но Харди говорил о хранилище под домом.

Мы спустились по лестнице в подвал и оказались в проходе, напоминавшем критский лабиринт, который поворачивал под острыми углами и тянулся на добрых тридцать футов. В конце он упирался в то, что выглядело глухой стеной из голубоватой стали. Глянцевая поверхность двери была ровной, не считая единственной замочной скважины.

Фергюссон принялся за работу. Сначала он напевал что-то себе под нос, но уже через несколько минут замолчал. Лицо его заблестело от пота. Пока я наблюдал за ним, меня начала пробирать дрожь. Стоящий рядом электрический фонарь постепенно тускнел. Фергюссон поменял в нем батарейку и достал незнакомо выглядящий аппарат. Потом надел темные очки и вручил мне такие же. Засверкало, отражаясь от двери, яркое голубоватое пламя. Но и это оказалось бесполезным. Через какое-то время Фергюссон выключил горелку и снова взялся за инструменты. Воткнул в уши стетоскоп, он стал легонько простукивать пальцами дверь. Это было захватывающее зрелище, но я не забывал, что близится ночь, скоро сядет солнце, а жизнь вампира длится от заката до рассвета. Наконец, Фергюссон сдался.

— Я не могу ничего сделать, — развел он руками, задыхаясь, словно после трудной гонки. — А раз уж я не могу, то не сможет никто. Вероятно, даже Гудини не сумел бы вскрыть этот замок. Единственное, что его откроет, это ключ.

— Хорошо, Аксель, — уныло сказал я. — Вот ваши деньги.

Он заколебался, глядя на меня.

— Вы собираетесь остаться здесь, мистер Прескотт?

— Да, — ответил я. — Вы сами найдете выход. А я… еще немного подожду.

— Ну, тогда я оставлю вам фонарь. Можете вернуть его позже, да?

Я ничего не ответил, и Фергюссон ушел, покачивая головой.

Меня объяла полная тишина. Я достал нож из-под пальто, проверил большим пальцем лезвие и принялся ждать.

Не прошло и получаса, как стальная дверь начала медленно раскрываться. Я встал. Через расширяющуюся щель я видел комнату, совершенно пустую, не считая длинного черного предмета, стоящего на полу. Это был гроб.

Когда дверь раскрылась, из нее вышла стройная белая фигурка — Джин, одетая в прозрачную шелковую одежду. Глаза у нее были широко раскрыты и устремлены куда-то вдаль. Девушка походила на лунатика.

За ней следовал мужчина в безупречном вечернем костюме. Ни один волосок не выбивался из прилизанной прически. Выходя из хранилища, он изящно промокал губы носовым платком. На белом платке осталось темно-красное пятно…

4. Я, вампир

Джин прошла мимо меня, словно я не существовал. Но шевалье Футэйн остановился, подняв брови. Его черные глаза, казалось, проникли мне в самую душу. Рукоятка ножа стала горячей в моей руке. Я сделал шаг, чтобы перегородить Футэйну дорогу. Позади зашелестел шелк, и краешком глаза я заметил, что Джин нерешительно остановилась. Ее кавалер следил за мной, небрежно поигрывая носовым платком.

— Март, — медленно проговорил он. — Март Прескотт.

Взгляд его перешел на нож, и на губах возникла едва уловимая улыбка.

— Вы знаете, зачем я здесь, не так ли? — спросил я.

— Да, — кивнул шевалье. — Я… услышал вас. Но не встревожился. Только одна вещь может открыть эту дверь. — Он вытащил из кармана ключ, тускло блеснувший серебряным блеском. — Только этот. — И убрал ключ обратно в карман. — Ваш нож бесполезен, Прескотт.

— Возможно, — криво усмехнулся я, чуть продвигаясь вперед. — Что вы сделали с Джин?

Странное выражение, похожее на боль, мелькнуло в его глазах.

— Она моя, — почти что сердито отрезал он. — И вы ничего не сможете с этим…