Смех мертвых

— Я — вампир. Я — проклятый, воплощенное Зло, но я не всегда был таким. Давно, в Турине, прежде чем тень пала на меня, я любил девушку… Соню. Но я повстречался с вампиром, заболел и умер — и восстал. Так я сам стал вампиром. Это проклятие немертвых — охотиться на тех, кого они любят. Я навещал Соню. Я сделал ее такой же, каким был сам. Она тоже умерла, а потом мы пошли по земле вместе, не живые и не мертвые. Но это уже была не Соня. Да, тело выглядело по-прежнему, но ведь я любил не только тело. Я слишком поздно понял, что уничтожил ее душу. Однажды могилу ее вскрыли, и священник пронзил колом ей сердце, дав упокоение. Но меня они не нашли, я хорошо спрятал свой гроб. Тогда я отбросил все мысли о любви, понял, что любовь не для таких, как я. Надежда возродилась во мне, когда я увидел… Джин. Сотни лет прошло с тех пор, как погибла Соня, но я вдруг решил, что снова нашел ее. И я взял ее. Ни один человек не смог бы остановить меня.

Шевалье прикрыл веки. Он выглядел бесконечно старым.

— Ни один человек. Но в конце концов я осознал, что не могу обречь ее на ад, в котором давно уже живу сам. Я и думать забыл про любовь. Но очень-очень давно я любил Соню. И в память о ней, а также потому, что могу только повторить то, что уже сотворил когда-то, я не тронул эту девушку.

Я повернул голову и посмотрел на Джин, тихо лежащую на кушетке. Шевалье проследил за моим взглядом и медленно кивнул.

— Да, она носит клеймо. Она умрет, если… — он неустрашимо встретил мой взгляд, — если не умру я сам. Если бы вчера вы прорвались в хранилище и вонзили мне в сердце нож, она была бы уже свободна, — он снова взглянул на окно. — Скоро взойдет солнце.

Затем он быстро подошел к Джин и мгновение глядел на нее сверху вниз.

— Она очень красива, — пробормотал он. — Слишком красива для ада.

Затем шевалье повернулся и направился к двери. Проходя мимо стола, он небрежно бросил на него что-то, звякнувшее при падении. В дверях он остановился, едва заметная улыбка изогнула его красные губы. Таким я его и запомнил, стоящим на черном фоне дверного проема, с высоко поднятой головой. Он поднял руку жестом, который должен был бы показаться театральным, но вовсе не выглядел таковым.

— Итак, прощайте. Я тот, кто решил умереть…

Он не закончил. В сереющем рассвете я увидел, как он уходит, услышал его шаги по лестнице, удаляющиеся и слабеющие, потом лязгнул дверной засов. Паралич тут же слетел с меня. Я вздрогнул, поняв, что должен сделать. Но знал, что не имею права потерпеть неудачу.

Я мельком взглянул на стол. Даже еще не увидев, что лежит рядом с ножом, я уже понял, что это. Серебряный ключ…

Кошмарная женщина

Мартин Ренд выключил фары и остановил машину, когда увидел дом Дрейка, смутно вырисовывающийся на фоне звезд. Несколько мгновений он сидел, глядя на странный фиолетовый свет, смутно струившийся из окна наверху.

Пока он вылезал из машины, попутно оглядывая пустынную местность, в кармане зашуршала бумага. Это была телеграмма от Фреды. Ренд выучил ее почти наизусть, пока ехал из города:

ПОЖАЛУЙСТА ПРИЕЗЖАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО ТОЧКА ДЖОННИ УМИРАЕТ ТОЧКА НУЖНА ВАША ПОМОЩЬ. ФРЕДА.

Отправившая телеграмму женщина была невестой Рейда, а Джонни — ее братом. Ренд знал, что тот уже несколько недель болеет, но не подозревал, что это так серьезно. Еще получив телеграмму, он сразу почувствовал, что в ней что-то не так. А теперь, стоя в холодном ночном полумраке и глядя на жуткий фиолетовый свет из окна, он понял, что предчувствия не обманули.

Было что-то странное и злое в этом холодном, бледном свете. Подобным образом светятся гнилушки, и Ренд, направившийся пешком к дому, внезапно решил получше исследовать источник этого света. Теперь он точно видел, откуда исходит свет. Это было окно спальни Джонни Дрейка.

Ренд неторопливо дошел до дома. Бледный луч продолжал светить в темноте. Плющ, растущий на стене, показался достаточно крепким, чтобы выдержать его вес. Ренд подошел к стене и для пробы подтянулся на жестком стебле. Раздался легкий треск, но плющ выдержал. Тогда Ренд спокойно полез по нему вверх.

Плющ свисал по обе стороны окна, поэтому пришлось слегка раскачаться, чтобы поставить ногу на подоконник. Секунду он балансировал в неустойчивом положении, затем восстановил равновесие и схватился за раму. И тут же дыхание у него сперло.

Глазам Ренда предстала сцена, словно сошедшая со страниц средневековой истории о колдовстве. Джонни Дрейк спал в своей постели, его восковое лицо было потрясающе бледным. В синем холодном свете тени на его висках и скулах делали его лицо похожим на череп. А у кровати, склонившись над спящим, стояла женщина. Впрочем, действительно ли это была женщина?

Высокая, чувственно красивая, с округлыми контурами тела, видного сквозь полупрозрачную одежду, она склонилась над кроватью с рассыпавшимися по голым плечам золотистыми волосами, зеленые глаза горели адским, нетерпеливым огнем. И все ее тело светилось. Именно оно светилось синим, напоминающим лунный, жутким светом!