Смех под штыком

Ребята думают, что они — единственные смельчаки. Из соседней VIII армии направлялся на Кавказ комиссар дивизии, кубанский работник, Линчицкий. Он тоже обещал: создать, взять и сообщить… не по радио, — аэроплан выслать.

Из реввоенсовета южного фронта направлялся на Кавказ Норкин с мандатом управлять тем, что создадут другие.

Направлялось и много других, затерявшихся в необ’ятных просторах южных степей и забытых историей.

Зелимхан в пятой.

Пришел Узленко в свою пятую группу, доложил о конференции собранию зеленых. Согласились подчиниться. Тарасов отдал приказ по группам, входящим в ведение первого районного штаба и расположенным в районе Крымской, Анапы, Новороссийска и Геленджика. Узленко должен был отправиться во главе делегации к Петренко представительствовать.

Но тут пришел незнакомец в одежде железнодорожного техника — белый пиджак, черная фуражка, брючки, ботиночки; ходит в перевалочку как утка; лицо худощавое, с бородкой, усами, а рот, как у лягушки, мясистый, и живот коленом выпирает. Медлительный. Увидите раз — и навеки запечатлеется у вас мертвая фигура. Пришел с проводником — зеленым. Пред’являет мандаты: представитель Новороссийского подпольного комитета, бывший нарком с Терека — Зелимхан. Направил его Чухно, а Воловин, примите к сведению, в тюрьме сидит.

Но Зелимхан загорелся, он уже целую революцию поднял:

— Кому подчиняться? Почему подчиняться? Какому Петренко? А вы его знаете? А вы ему верите? А почему не он нам должен подчиниться?

— Да ведь у него силища.

— А у нас комитет. От имени комитета прикажем подчиниться.

— Плевое это дело: у них — свой комитет.

— Заставим. Соберите митинг.

На митинге Зелимхан говорил о том же, что никому, кроме Новороссийского комитета, не подчиняться, но подчинить всех себе, потому что здесь самая боевая пятая группа, здесь — комитет и здесь он — бывший нарком, коммунист десятого года.

Но Тарасов — старая лиса, сколько лет под офицерами изворачивался, — чует недоброе. Подзывает старого зеленого:

— Пойдем до Петренко, посоветуемся. Там — Гриша, он бывал в Новороссийске, связан с подпольниками, должен знать, кому можно, кому нельзя верить.

Собираются уходить. Зелимхан — к ним:

— Вы куда?

— Сходить надо, посоветоваться. Все-таки на конференции была делегация, предложения приняла. Мы уже приказы по всем группам разослали, а теперь все развалить надо.

— Чего развалить? Ничего не развалить! А что у вас было? Ничего у вас не было! У вас резолюции одни были, а теперь начнем работать. Разве я не правду говорю?

— Ничего, мы все же сходим. Да и посмотреть на другие группы надо, а то мы совсем закисли.

Ушел Тарасов со старым зеленым. И Узленко к ним прибился, тоже встревожился.

Пришли в геленджикские группы, а там все с травы поднялись, животы чешут, в один голос протестуют:

— Не хотим подчиняться Петренко, не хотим в Грузию, вертайтесь назад, гарнизуйте свой штаб, — да так взялись, так взялись за них, что не посмели они двигаться дальше.

А Зелимхан работает. Если до него пятую группу заставили во время катастрофы на фронте «рубить ножку», «жрать глазами начальство», вести под руководством бывшего офицера Жмудь приказную отчетность с перечислением всех фамилий зеленых, — то теперь на ее голову напялили разукрашенный бубенчиками колпак и вдобавок натянули сумасшедшую рубаху длиной до полу, с рукавами — по полу, чтобы запуталась в ней, чтоб в случае чего — за полы, за рукава — и в узел.

По настоянию Зелимхана выделили из пятой группы «верховный штаб», выбрали «верховных» начальников и комиссаров. Отдан приказ № 1.

«Верховным главнокомандующим» провели Тарасова. Помощником его — Зелимхана. Он же вам не военный, ему лишь бы мандат получить и делать свое дело. Заведующим «верховным политическим отделом» выбрали бывшего иеромонаха Амвросия. Короче: в штабе было человек 100, а во всей группе — взвода два, человек 160. Теперь нужно назвать полками все группы, которые надеются подчинить, хотя бы в них было по взводу, и назвать эти полки именами их вождей, чтобы из под каждой подворотни собачка брехала, кто какой группой командует, чтоб семьи этих командиров перевешали.

Хотели именем Узленко назвать одну группу, а он, вместо — спасибо, на дерево лезет: «Повешусь, говорит, если вы меня на смех выставите. Я проводник, а не Ленин, чтобы моим именем называть группы». Ну, его оставили в покое, а других заклеймили.

Колпак с бубенчиками насунули на глаза, рубаху сумасшедшую напялили. Теперь надо голову обрить и воду на нее лить: отдан приказ № 3 штаба «верховного главнокомандующего Кубано-Черноморской советской зеленой армии» от 7 августа 19 года, которым предписывается вести строгую отчетность по приказам. И снова пошли в ход настоящие фамилии.

Осталось указать этому сумасшедшему на огонь и сказать: «Это — дьявол. А ну-ка изобрази из себя козла да прыгни в него: он козлов боится, непременно испугается — и сдохнет». Сумасшедший прыгнет. Прыгнула и пятая группа.