Смелость не нравиться. Как полюбить себя, найти свое призвание и выбрать счастье

ЮНОША: Нет. Лучше давай изменим вопрос. Могут ли люди вынести бремя свободы? Хватит ли у них сил? Не беспокоиться, даже если тебя невзлюбили собственные родители, – можно ли поступать так дерзко и самоуверенно?

ФИЛОСОФ: В этом нет ни дерзости, ни самоуверенности – только разделение задач. Предположим, есть человек, который плохо думает о тебе, но это не твоя задача. Опять-таки, мысли вроде «Я должен ему нравиться» или «Я столько сделал, поэтому странно, что до сих пор не нравлюсь ему» – это логика вознаграждений и наказаний и вмешательство в чужие задачи. Нужно двигаться вперед, не опасаясь столкнуться с чужой неприязнью. Нужно не катиться вниз, а подниматься вверх по склону. Такова человеческая свобода. Допустим, у меня есть альтернатива: жизнь, в которой я всем нравлюсь, и жизнь, где я никому не нравлюсь. Если мне предложат выбор, то я без колебаний выберу второе. Прежде чем озаботиться чужим мнением, я хочу следовать собственным путем. Иными словами, я хочу жить свободно.

ЮНОША: А ты сейчас свободен?

ФИЛОСОФ: Да, я свободен.

ЮНОША: Ты не хочешь, чтобы тебя недолюбливали, но не будешь возражать, если это случится?

ФИЛОСОФ: Да, это верно. «Нежелание быть нелюбимым», пожалуй, относится к числу моих задач, но неприязнь ко мне со стороны того или иного человека – это его личная задача. Даже если человек плохо думает обо мне, я не могу в это вмешиваться. Если вернуться к пословице, о которой я упоминал, то человек может привести лошадь к воде, но будет ли она пить – это уже не его дело.

ЮНОША: Интересный вывод.

ФИЛОСОФ: Мужество быть счастливым подразумевает мужество быть нелюбимым. Когда ты находишь в себе это мужество, твои межличностные отношения сразу становятся более простыми и легкими.

У вас есть преимущество в отношениях

ЮНОША: Я не представлял себе, что во время визита к философу мы будем говорить о приязни и неприязни.

ФИЛОСОФ: Я хорошо понимаю, что такое знание нелегко проглотить. Возможно, понадобится некоторое время, чтобы прожевать и переварить его. Если мы собираемся двигаться вперед, лучше пойти дальше. Я хочу поговорить с тобой о более личном деле, связанном с разделением задач, и закончить на сегодня.

ЮНОША: Хорошо.

ФИЛОСОФ: Эта тема тоже касается отношений с родителями. Мои отношения с отцом всегда были неровными, даже в детстве. Моя мать умерла, когда мне было больше двадцати лет, так ни разу и не поговорив со мной откровенно, и после этого мои отношения с отцом стали еще более напряженными. Так было до тех пор, пока я не познакомился с психологией Адлера и не оценил его идеи.

ЮНОША: Почему у тебя были плохие отношения с отцом?

ФИЛОСОФ: Однажды он ударил меня, хотя я не помню, что такого я натворил, чтобы заслужить это. Я спрятался под столом в попытке скрыться от него, а он вытащил меня за шиворот и хорошенько ударил – и так несколько раз.

ЮНОША: Страх, который превратился в психологическую травму…

ФИЛОСОФ: Пожалуй, пока я не познакомился с психологией Адлера, то воспринимал это примерно так же. Мой отец был угрюмым и замкнутым человеком с частыми перепадами настроения. Но утверждение «Однажды он избил меня, поэтому наши отношения испортились» принадлежит этиологическому типу мышления, провозглашенному Фрейдом. Телеологическая позиция Адлера переворачивает причинно-следственную интерпретацию в обратную сторону. Иными словами, я сохранил память о том избиении, поскольку не хотел, чтобы наши отношения улучшились.

ЮНОША: Выходит, ты изначально задался целью не улучшать отношения с отцом, а потому не хотел этого делать.

ФИЛОСОФ: Правильно. Для меня было удобнее, чтобы наши отношения оставались прежними. Я мог использовать образ такого отца как оправдание для своих неудач. Для меня это было преимуществом. Кроме того, в моей позиции присутствовал аспект возмездия жестокому отцу.

ЮНОША: Это именно то, о чем я хотел спросить! Даже если причина и следствие поменялись местами, как в твоем случае, ты смог проанализировать свои чувства и сказать: «У меня плохие отношения с отцом не потому, что он бил меня, а потому что я воспользовался своими воспоминаниями об этом, поскольку не хотел улучшать отношения с отцом». Но что это меняет в реальности? Это же не отменяет того факта, что тебя били в детстве, верно?

ФИЛОСОФ: Можно представить эту точку зрения как карту межличностных отношений. Когда я придерживаюсь этиологической позиции и думаю: «У меня плохие отношения с отцом, потому что в детстве он бил меня», то с этим невозможно ничего поделать. Но если я думаю: «Я воспользовался воспоминаниями об отцовской жестокости, потому что не хотел улучшать отношения с отцом», то у меня есть карт-бланш на исправление отношений. Если я могу изменить цель, это решает все.

ЮНОША: Это действительно все решает?

ФИЛОСОФ: Разумеется.

ЮНОША: Мне интересно, действительно ли ты так считал в глубине души. Теоретически я могу это понять, но с эмоциональной точки зрения это кажется неправильным.