Смена. 12 часов с медсестрой из онкологического отделения: события, переживания и пациенты, отвоеванные у болезни

Лаборантка заходит в палату к Шейле, чтобы взять у нее кровь, и я иду следом за ней. Включается свет, и все трое – Шейла, ее сестра и зять – начинают дружно моргать и щуриться от столь неожиданной иллюминации.

– Я пришла, чтобы взять у вас кровь, – деловым тоном объявляет она. – Давайте посмотрим, что тут у нас. – Она наклоняется к Шейле, берет ее правую руку, а затем проводит по ней пальцами. – Вот эта подойдет. – Схватив жгут со своей тележки, она слегка обматывает его вокруг руки. Я вижу, как на сгибе ее локтя выпячивается венка.

Я беру Шейлу за левое запястье, чтобы прочитать ее идентификационный номер. «Простите за беспокойство, – тихонько говорю я. – Как с болью?» Она качает головой и закрывает глаза.

– Начинайте, – говорит лаборантка. Она пристально изучает бирки для пробирок, в то время как я вслух зачитываю фамилию Шейлы и ее учетный номер пациента, указанные на браслете.

– Все сходится. – Она быстренько записывает на бирках свои инициалы и время, после чего передает их мне, чтобы я сделала то же самое.

– Нам нужно перепроверить ее группу крови перед операцией, – объясняю я, в то время как лаборантка расставляет пробирки и распаковывает иглу. Сестра Шейлы одобрительно кивает головой.

– Я вас оставлю, – говорю я с вымученной улыбкой лаборантке, которая вводит иглу Шейле в вену. Та плотно зажмуривается, после чего громко выдыхает.

– Держитесь, мисс Филдс, мне нужно наполнить три пробирки, – слышу я слова лаборантки перед уходом.

Выйдя в коридор, я смотрю на время на экране своего компьютера: десять минут седьмого. До конца смены осталось от полутора до двух часов, в зависимости от того, как много у меня уйдет времени, чтобы все доделать. Я справлюсь.

Изрядное количество исследований показали, что работающие по 12 часов медсестры представляют для пациентов дополнительную опасность, да и сами быстрее выгорают на работе.

Мне нравится присматривать за своими пациентами целый день, с утра до вечера, однако рабочий день получается слишком уж длинным, и я не уверена, сколько лет смогу продолжать вкалывать в таком же ритме. Я также не уверена, идет ли моим пациентам на пользу то, что за ними двенадцать часов подряд ухаживает одна и та же медсестра – может быть, им было бы лучше, если бы каждые восемь часов приходила новая, полная сил.

Мимо меня проезжает тележка из столовой, и я чувствую запах еды. К счастью, он довольно пресный, так что аппетит у меня не просыпается. Разносчица останавливается, достает подносы и заносит ужин сначала мистеру Хэмптону, потом Кандас, в то время как я проверяю на компьютере, не появились ли новые предписания. Тридцать отдельных указаний для Кандас. Должно быть, их ввел клинический ординатор онкологии, Юн Сан, – здесь все, что ей нужно перед процедурой трансплантации. Я закрываю глаза.

Звонит телефон, но я не отвечаю. Один раз. Два. Три. Четвертый звонок. «Ти, чем это ты так там занята, что не берешь трубку?»

Это администратор, и уже второй раз за день меня раздражает ее дружелюбная навязчивость. В этот момент мне не до ее безудержной жизнерадостности.

– Ти, скажи честно. Ты была в туалете?

– Ага. Я уронила телефон в унитаз и целую минуту потом его вылавливала.

Она фыркает в трубку.

– Палата для Ирвина готова? Я должна была позвонить и узнать.

Я заглядываю в палату, где до этого была Дороти.

– Кажется, готова.

– Кажется? Слушай, Ти, после Кандас Мур с ее шторкой для душа лучше бы тебе зайти и убедиться, что там чисто.

Ага, значит, теперь мы еще должны выполнять и обязанности уборщиц. Я захожу в палату и пальцем протираю алюминиевый кронштейн на стене, к которому крепятся кислородная трубка и отсос. Пыли нет. Я заглядываю под кровать – пол блестит чистотой и никаких напичканных бактериями шариков из ворса.

– Чисто.

– Отлично.

Все бы на свете отдала ради минуты в полной тишине – никаких звонков, никаких вызовов.

Над дверью Шейлы загорается световой сигнал, и я смотрю в журнал учета, чтобы понять, не пора ли ей давать обезболивающее. Давно пора. Вполне вероятно, что ей уже было больно, когда я была в палате вместе с лаборанткой, просто она решила мне об этом не говорить. Кроме того, она переживает, что может умереть, если и не сегодня, то в ближайшее время, а тут в нее еще и тычут иглой.

Я снова в деле. Развернувшись, направляюсь к ней в палату, открываю дверь и тянусь к кнопке, чтобы отключить сигнал вызова. «Нужен еще дилаудид?» – отчетливо спрашиваю я ее ровным голосом.

Для этого, собственно, я здесь и нахожусь.

11 Новые поступления