Сменить мечту. История попаданки наоборот

— По-русски, правильно говорить, понимает по-русски, — машинально поправила я, прячась за пустыми словами, а душа холодела от ужаса. Пришло осознание полной и бесповоротной беды, потому что я поверила. Поверила слезам ребенка, тому, как он хватался за утешающую руку, как затравленно заглядывал в глаза. Как же страшно было маленькому мальчику в настолько чуждой обстановке! Да еще сразу после смертельных побоев.

— За что тебя избили? — Спросила, только чтобы не молчать. Вопрос был в другом. Что это за мир, в котором детей бьют до смерти? И как там моя Лизка?

— Я книжку взял без спроса…

Мда, шок — это по-нашему…Слов не было. То, что Димка не Димка, я поверила на девяносто девять процентов. Кривя душой, оставила себе один процент отступного. Да я собственно уже и Ли…, то есть Эмилии верила. Мне бы немного времени, что бы смирится, выработать новую систему суждений, опору хоть какую-то… но не с моим счастьем. То что произошло дальше меня доконало.

Эмилия откинула одеяло, в которое кутался мальчик, каким-то расфокусированным взглядом всмотрелась в тугую повязку и подняла над ней руку. Руку с пальцами, сложенными в хитрую комбинацию, Эмилия держала точно над раной. Как это может быть, откуда она узнала? Уж я-то представляла себе местоположение входного отверстия.

Некоторое время прошло в молчании, только сиплое дыхание Димки царапало по нервам. Рука, с которой мы не сводили глаз, бессильно упала на колени. Димка завозился, пытаясь натянуть одеяло, и Эмилия открыла глаза.

— Все, ребро зарастила, тугую повязку можно убрать, теперь быстрее, чем на мне заживать будет, — эта загадочная фраза и стала точкой отсчета моей новой жизни, в которой прочно обосновались два иномирянина.

Часть 12

-/Эмилия/–

— Здравствуй, мальчик, — ответила я, родные слова проворачивались на языке с трудом, как видно, язык и мышцы лица не привыкли к такой артикуляции, — ты кто? Как давно ты здесь?

— Меня зовут Шон… — рассказ несчастного ребенка перевернул душу и разорвал в клочки устоявшееся мировоззрение. Оказывается, и мне присущи чисто женские порывы, на которые я давно считала себя неспособной, едкая, как уксус жалость пекла глаза непролитыми слезами. Кто знает, что это, поразительное совпадение или закономерность, но Шон жил в том самом доме отказников, в который меня назначили управляющей. Нетрудно догадаться, что душу Шона обменяли местами с душой Димы, мальчика который был дорог моей предшественнице.

Шон, наконец, перестал рыдать, лишь иногда всхлипывая и вздрагивая от боли. Машинально приподняв одеяло и увидев плотную повязку, я ужаснулась еще раз. Магическое зрение включилось само собой, память легко выплеснула нужный пасс. Нет, все-таки недаром я тратила время на занятиях по оказанию помощи, хоть и считала тогда, что это бесполезно для меня. Сила текла легко и так упоительно что, похоже, я впала в транс. Никогда ничего подобного со мной не случалось, редкое состояние для мага, когда сознание и подсознание так синхронизируются с магией, что позволяют малым расходом силы горы сворачивать. Только в моем случае, малый расход, это почти весь резерв.

Малыш завозился, чем и вернул меня в реальность. Глазищи-то какие синие, прелесть. На его щечках неуверенно расцветал румянец, немедленно вытереть с них эти горькие слезки стало самой острой потребностью на сей момент.

Ирина подала Шону бутылочку с водой, чтобы он напился и легче успокоился, потом ловкими и уверенными движениями вытерла сияющее личико смоченным прямо из бутылки, полотенцем.

— Так, дорогие мои, нам надо поговорить, — провозгласила она безапелляционно, — для начала, давайте договоримся, с тобой Лиза и с тобой Дима, что пока вы во мне нуждаетесь я буду рядом. Это я могу вам твердо обещать.

Мы с Шоном синхронно кивнули. Парнишку, как и меня, переполняли противоречивые чувства. Смесь безграничной благодарности и отчаянного страха довериться, вот какие чувства были самыми яркими данный момент. А еще, во мне росла острая, болезненная потребность защитить этого ребенка. Моя ладонь все еще была влажной от его слез. Димкины слезы, высыхая, проникали мне в кровь, даря понимание, что этот ребенок — тоже мое наследие, наследие, которое должно было бы пугать, но почему-то совсем не пугало. И это меня, которая как от огня бежала от матримониальных планов моего отца, желавшего повыгоднее сбыть неудобную дочь замуж. Всех, кого папенька рассматривал в качестве потенциальных родственников и союзников, интересовало только одно — моя способность рожать. Это потребительское отношение подспудно сформировало острое нежелание иметь детей, которое я пронесла через годы и вот сейчас маленький раненый мальчик всколыхнул во мне давно угасшую потребность заботится.

Молчание затянулось, Ирина собиралась с силами, а мы с Шоном просто ждали, готовясь принять все, что предложит нам эта великодушная женщина.