Сменить мечту. История попаданки наоборот

— Чешется, потому что заживает, — включилась в разговор Ирина, и уже обращаясь ко мне, недоверчиво-заинтересованным тоном, — ты его магией лечила?

— Знаешь, неуверена, что лечила, я ведь не умею толком ничего в целительстве, не мой уровень. Рану видела, трещину в ребре, легкое как будто дряблое. Сила сама лилась в рану, никогда и ничего подобного со мной не случалось. Было такое чувство, что я и не делаю ничего.

— А других лечить сможешь?

— Рано говорить, я магии совсем не чувствую.

— А какая магия у вас была раньше леди? — это Шон не утерпел и включился в разговор. На простонародном арашском наречии.

— Шон, привыкай говорить на местном, русском языке, Ирина не понимает, это невежливо. — Ребенок важно кивнул и старательно повторил вопрос, но Ирина не дала мне ответить:

— Так дело не пойдет! Какой Шон? Какая леди? Ребят, вы теперь земляне, документы у вас есть, очень много людей в нашем городе знают Елизавету Варнаеву. А Дмитрий? Он жил в детском доме и выигрывал олимпиады, его тоже многие знают. Вам ведь как ни крути, придется жить их жизнью. Про иномирность вашу никто не должен знать! Никто! В нашем мире магии нет и точка! Заикнетесь про это — будет, мягко говоря, неприятно. Тебе Лиза лучше забыть о своей магии на ближайшее время. Одна ошибка — и мы не сможем довести усыновление до конца.

От необходимости отвечать меня избавила санитарочка, принесшая обед для Димы. Как незаметно пролетела половина дня.

Часть 13

Пришлось нам с Ириной спешно возвращаться в палату, где уже остывал мой обед. Наконец-то удалось попробовать эти йогурты, которые мы с Ириной разделили, я — как десерт, она — как основное блюдо, ей обед не полагался.

Йогурт не мог не понравиться. Нежный, фруктовый, очень непривычный вкус. За едой мы разговаривали о насущном. Если бы кто-нибудь увидел эту картину со стороны, у него едва ли возникли бы сомнения в том, что общаются близкие люди. Бабушка всегда говорила, что совместное вкушение вкусной еды сближает. Ах, бабушка, как мне сейчас нужен твой добрый, требовательный взгляд!

Ирина в основном рассказывала о проблеме усыновления. Это кошмарно сложная многоступенчатая процедура, которая призвана защитить ребенка, а потому требующая от чадолюбивого взрослого максимум усилий.

— Надо доказать, что ты не верблюд, — про верблюда я не поняла, наверное, местное устойчивое выражение, но общий смысл очевиден.

Лизе и Диме осталось только дождаться оформления бумаг, а теперь, после этой страшной трагедии могут заставить проходить тестирование у психолога. Это было бы крайне нежелательно, я же совсем-совсем не ориентируюсь в реалиях, а на адаптацию времени нет. Пока добивалась опеки над Димой, Лизавета через многое прошла. Чиновники во всех мирах одинаковы и снисходительны они только к своим недочетам, а те, кто выступает в роли просителей, всегда зависимы. Вариант потери памяти тоже обсуждался, но вывод напрашивался однозначный — кто же беспамятной ребенка доверит?

Обрушившаяся лавина информации грозила похоронить меня под собой, а сверху придавить грузом сомнений, тревог и банального страха. Ирина возится со мной, как с младенцем, а я даже не пытаюсь ей помочь. Бабушка всегда учила: хочешь узнать, спроси, а прежде чем спросить, обдумай вопрос. Вот я и обдумывала, смакуя черничный йогурт, как бы узнать у Ирины, чем я могу ей помочь, ведь понятно же, что ничем.

— Что тебя мучает, Лиза? Ты ложку на весу уже минуту держишь. — Ишь, наблюдательная какая.

— Ирина, ведь так можно тебя называть? Я думаю, чем могу тебе помочь и ничего не приходит в голову.

— Зови Ирой, это домашний вариант полного имени. Помочь ты, безусловно, можешь. Поскорее выздоравливай и займись Димой. Еще раз повторяю, что не Шоном, а Димой. Это важно, особенно, пока вы здесь, в больнице, где есть ваши официальные документы. Оговоритесь и кто-нибудь из врачей затеет психологическую проверку. А вдруг вы умом тронулись из-за трагедии, которая с вами произошла. Это первое. А второе — опять же, займись Димой. Твой доктор может удивиться, что ты про ребенка не спрашиваешь. Не следует привлекать к себе лишнего внимания.

— Чем именно заняться?

— Будь с ним, говори на русском, заставляй вспоминать что-то из Димкиной жизни. У тебя же остались какие-то знания, я правильно поняла?

— Да, что-то всплывает. Когда есть конкретный вопрос, приходит ответ. Надеюсь, ты и права и у Димы так же.

— Лизаветина жизнь тоже вспоминается?

— Нет-нет, — поспешила я успокоить, — ничего интимного не всплывает, только прямые навыки и обезличенные знания.

— Как ты строишь фразы интересно. — Ирина откровенно уводила разговор от скользкой темы.

— Да? Неправильно? А как надо?

— Ты говоришь так, как будто перед начальством речь толкаешь.

Я застыла, пытаясь понять, зачем толкать начальника, если произносишь перед ним речь. Иначе эти два действия в моем воображении не сочетались. Или я неправильно поняла?