Смерч

— Вот некоторые строки. «Русские имеют автоматическую многоствольную огнеметную пушку… Выстрел производится электричеством… О каждом появлении этих орудий доносить генералу, командующему химическими войсками при верховном командовании в тот же день». Таких предписаний было много. Фашистская разведка бросилась на поиски нового оружия, но у нее ничего не получилось. И все-таки геббельсовская пропаганда пошла на грубый подлог. Однажды появилось громогласное сообщение: «Русские сверхсекретные орудия в наших руках». И даже снимок опубликовали. Я сам видел этот снимок. Направляющих на нем не два ряда, как на самом деле, а три и не на шестнадцать ракет, а на двадцать четыре. Со страху фашисты могли бы поместить на фанере и сорок ракет.

Слушавшие капитана оживились.

— Третий год идет война, сформированы многие десятки гвардейских минометных полков, а фашисты так до сих пор и остались с тем, что имела их разведка в сорок первом. Геббельс еще двадцать шестого ноября сорок первого года в бессильной злобе отозвался о нашей «катюше»: «Очередная афера московских комиссаров». А мы, как видите, бьем и продолжаем бить фашистов реактивным оружием.

Старшина Колесников начал было аплодировать, но капитан удержал его.

— Колесников, у нас не митинг. Дайте закончить… По моему убеждению, дата первого залпа реактивного оружия станет для человечества исторической. Я верю, ракеты в самом недалеком будущем будут служить и мирным целям, как это предсказал Константин Эдуардович Циолковский.

— Товарищ гвардии капитан, разрешите вопрос? — сказал сержант с орденом Красного Знамени на груди.

— Слушаю.

— Где сейчас воюет капитан Флеров?

Назаров вздохнул и свел свои мохнатые брови.

— Нет больше Ивана Андреевича Флерова. Погиб в первый год войны.

Еще несколько человек наперебой попросили разрешения задать вопрос. Капитан поднял руку.

— Постепенно, товарищи, узнаете все. А на сегодня довольно. Утром будет приказ, и начнете свою службу. Мы верим, что наши надежды вы оправдаете.

Утром зачитали приказ. Николая Сурина назначили помощником наводчика, Сергея Казакова — заряжающим, Федора Силантьева — подносчиком ракет. А Чулкова временно прикомандировали к медсанчасти.

Макар Дергач, стремясь успокоить Дениса, внушал ему:

— Подлечить, подвинтить хотят и присмотреться заодно. Понял? — И добавил: — Главное, госпиталя избежал. Остальное утрясется. — Склонился к уху Чулкова. — Вот что, сержант. Микстура, она, конечно, снадобье нужное. Но я считаю — моя кухня понадежней. Не забывай о ней. Вот такая будет резолюция.

— Спасибо, — улыбнулся Денис. — А не найдется ли у тебя, Макар, двух листов бумаги и карандаш?

— Письмо написать?

— Два. Одно матери, а другое в прежнюю мою часть, другу.

— Хороший дружок?

— С детства мы с ним, как братья.

— Ну что ж, для такого дела…

Повар сходил в хату и, вернувшись, вручил Денису химический карандаш и целую ученическую тетрадь в клетку.

— Откуда такая роскошь?

— А это мне наш дивизионный медик, Галина Михайловна Лаврова, три тетради подарила. На фронте ладить с медициной, как и с пищеблоком, — первейшее дело. Так что, считай, тебе повезло с назначением.

«Галина Лаврова, Галина Лаврова… Что-то знакомое… Где я слышал эту фамилию?» — ломал между тем голову Денис.

Глава вторая

1

Старшина Колесников построил новичков и повел в подразделения. Когда поравнялись с длинной белой хатой, остановил солдат.

— Чулков, шаг вперед! Вот место вашей службы — санчасть. Спросите лейтенанта медицинской службы Лаврову, поступите в ее распоряжение.

В строю послышались смешки.

— А-атставить! — грозно нахмурился старшина. — На-пра-во! Ша-агом… арш!

Колонна ушла.

«Да-а, прибыл на новое место службы, — удрученно подумал Денис, — попал, как кур во щи»…

Взошел на крыльцо, со злостью рванул дверь, миновал тамбур, толкнул другую дверь и очутился в тесном помещении. У стены застекленный шкаф с медикаментами, кушетка под белой простыней, печь, на столе, застланном клеенкой, какие-то металлические сосуды, сверкающие никелем инструменты. У шкафа спиной к нему стояла девушка в защитной гимнастерке, туго перетянутой в талии широким офицерским ремнем, в такого же цвета юбке и аккуратных, обтягивающих икры сапожках. Из-под пилотки выбивались коротко подстриженные светлые с рыжеватым оттенком кудряшки.

«Это, наверное, и есть мое начальство», — решил Денис и, вскинув руку к виску, сделал вдох, чтобы с гвардейским строевым шиком (знай наших, медицина!) доложить о прибытии.

Девушка обернулась. Денис остолбенел с открытым ртом.

Перед ним была Галя.

Та самая Галя, которую два года назад он встретил в Москве на улице Малой Бронной и которая проводила его до райкома комсомола. Та самая Галя, с которой после возвращения «с окопов» он три вечера гулял по Москве.

Ну, конечно, Лаврова. Она же и лейтенант медицинской службы — на ее узеньких белых погонах с одним просветом поблескивало по две звездочки.

— Что у вас, сержант? — козырнув в ответ, спросила девушка.

Денис почувствовал, что губы у него непроизвольно растягиваются в улыбку до ушей.