Смерш и ГРУ посвящается

Диапазон наших обязанностей был чрезвычайно широк и многопланов: подготовка и заброска в немецкие тылы диверсионно-разведывательных групп и борьба с вражескими диверсантами на нашей территории, контрразведывательное обеспечение бесперебойной работы оборонных предприятий и транспорта, выявление и ликвидация агентуры противника, забрасывавшейся в массовом порядке, борьба с бандитизмом, представлявшем в годы войны особую опасность.

Пришлось изрядно побродить и по кировским, и по вологодским лесам в поисках диверсионных баз и радиогнезд. Свои операции на вражеской территории часто решали совместно с Пантелеймоном Пономаренко, начальником Центрального штаба партизанского движения, и непосредственно с партизанскими командирами Орловским, Ваупшасовым, Медведевым и другими.

Довелось встречаться и с легендарным Кузнецовым — обер-лейтенантом Паулем Зибертом…»

Как-то при встрече с Андреем Кузьмичом Соловьевым автор поинтересовался у него, хорошо знавшего многие перипетии служебной деятельности Е.П. Питовранова, как он попал в сталинские фавориты, а потом вдруг оказался арестованным. Соловьев рассказал, что впервые Сталин обратил внимание на молодого генерал-майора Питовранова в 1943 году. Дело в том, что в один из мрачных осенних дней нарком госбезопасности Всеволод Меркулов докладывал Верховному главнокомандующему об одном ЧП. В США под воздействием вражеской пропаганды «союзников» попросил политического убежища один из советских военпредов полковник Кравченко.

Сталин задал Меркулову вопрос:

— Почему наши граждане чаще поддаются шантажу? Может, потому, что оперативники «союзников» более качественно могут агитировать? Назовите факты обратного, когда ваши работники склонили какого-то высокопоставленного клерка изменить своей родине и попросить у нас убежище?

Меркулов стушевался, потому что у него в памяти за последнее время не было примеров подобных операций.

— Будем искать кандидатов, — виновато ответил он.

— Ищите, — с ухмылкой согласился Сталин и добавил: — Ладно, идите….

Прибыв на Лубянку, генерал Меркулов пригласил начальников разведки и контрразведки ГБ и задал им тот же вопрос, который услышал от вождя в Кремле. Генералы Павел Фитин и Петр Федоров тоже скромно промолчали. Надежда в этом щекотливом вопросе возлагалась на периферийные органы и, в частности, на Куйбышев, где было много иностранцев. По существу, этот город был второй столицей страны. Именно в нем находились почти все дипломатические миссии иностранных государств. А Питовранов к этому времени возглавлял там областное управление НКГБ.

Его вызвали в Москву, и оказалось, что он в состоянии решить эту задачу. У него имелось до десятка наработок — агентов из числа иностранцев и кандидатов на вербовку. Одного из них он назвал и заверил, что попробует его склонить к невозвращению на родину, что вскоре и было сделано. Им оказался английский журналист, редактор газеты «Британский союзник». Англичанин после выпитого «ведра «Столичной» с бодуна написал заявление о том, что разочаровался в капитализме и будет просить политического убежища в Советском Союзе. Меркулов тут же побежал в Кремль и доложил о победе Сталину.

— Кто конкретно осуществил эту операцию? — спросил вождь.

— Генерал-майор Питовранов… Начальник УНКГБ по Куйбышевской области.

— Гм… какая интересная фамилия!

А у Сталина была хорошая память на фамилии. Он в голове мог годами цепко держать имена героев и антигероев…

Второй эпизод, который свел Питовранова со Сталиным, подробно описан А.В. Киселевым в книге «Сталинский фаворит с Лубянки».

После разгрома немцев под Сталинградом и на Курской дуге, когда исход войны уже не вызывал сомнений, Москва заметно ожила. Заработали театры, крупные магазины и рестораны, загудела работа на приостановленных промышленных предприятиях, возвращались из Куйбышева в столицу дипломатические миссии. С ними в Центр был откомандирован и Питовранов. Ему предстояла личная передача московскому руководству наиболее значимых оперативных наработок среди дипломатов, полученных куйбышевскими чекистами за последние годы.