СМЕРШ и НКВД

Вернулся в управление и не могу понять, что тут происходит, вся лестница забита евреями, охрана внизу и на пролетах. И тут я вижу знакомое лицо, это была моя бывшая соседка Вайнтрауб, рядом с ней на ступеньках сидели ее муж и трое детей. Она узнала меня и прошептала: «Нахман, спаси…» Я спросил: «В чем дело?» — и мне быстро все объяснили, а дежурный по управлению офицер сообщил, что задержанные при нелегальной попытке перехода границы ждут прихода прокурора и следователя. Органы ГБ по закону имели право задержать кого-либо только на 48 часов, а на продление ареста требовалась санкция прокурора. Прокурором по Литве от Западного пограничного округа был полковник юстиции Иван Данилович Южный, «скрытый еврей», и без его санкции задержанных не могли отправить в тюрьму, вот они его на ступеньках и ждали. Я обратился к евреям на идиш: «Слушайте и запоминайте, что сказать следователю. Вы не собирались сбегать за кордон, вы просто на один день поехали из Каунаса к границе, на «Велину», навестить могилки родных и показать польской родне своих детей!» Теперь надо было «утрясти проблему» с прокурором. Замом у Южного был майор Шмонов, горький пьяница, которых от своих, «восточников», требовал бутылку водки за каждую подпись или санкцию, но нас, «литовцев», то ли уважал, то ли побаивался, называл почтительно «каторжане» и не трогал, у нас «мзды» никогда не просил. Но Шмонов сразу бы всем задержанным «пришил» 58-ю статью — «Измену Родине», да тут еще попытка группового перехода через советскую границу, одним словом, беда, сразу несколько пунктов 58-й статьи УК, один другого «тяжелей». Я быстро нашел полковника Южного, он все понял, сразу распорядился: «Женщины и дети! Марш отсюда!» Оставил 11 человек, только мужчин, завел их в комнату и еще раз объяснил, что надо говорить на следствии. Пришел следователь, Григорий Линев, и мы с Южным ему говорим: «Оформляем по 74-й статье УК от 1926 года» — «Нахождение без разрешения в приграничной зоне», и Линев не стал возражать. Всем одиннадцати судья дал срок заключения — по полгода лагерей, сидели они в Правинишкисе, но от 58-й статьи я их спас… Другая история произошла во время первой послевоенной депортации из Литвы летом 1945 года. Выселению в Красноярский край подлежали все немцы Литвы и Клайпедского края, а также уголовный и антисоциальный элемент: воры-рецидивисты, проститутки и прочая криминальная публика. Было объявлено, что выселение временное. По всей Литве этому выселению подлежали шесть тысяч человек, по Каунасу — 600 человек… Я вернулся со службы домой и увидел, что моя жена, студентка медицинского факультета, сидит и плачет еще с двумя подругами-студентками. Они обычно готовились к занятиям вместе, вчетвером, а тут одной девушки нет, а все остальные в слезах. Спрашиваю у жены: «А где Надя? Что случилось?» — «Ты что, не знаешь? Ее взяли с семьей на улице Даукше № 7 и выселяют в Сибирь. Они, оказывается, немцы!» — «Как немцы? Она же в гетто была! У нее же фамилия чисто еврейская!» — «Мать у нее немка, вот всех и отправляют в ссылку!» Я взял двух своих товарищей, Репшу и Иокубаса Минкявичуса, и мы в форме и с автоматами поехали на машине разбираться прямо на вокзал. Весь вокзал окружен милицией и солдатами НКВД, но мы показали свои удостоверения, в которых было написано, что нас никто не смеет задерживать, и я нашел семью Нади в одном из вагонов товарного эшелона, в котором собрали депортируемых из Каунаса. Вывел всю семью, веду с собой, бегом к нам приблизился какой-то майор с вооруженной свитой: «По какому праву?!» — «По такому. Отделение борьбы с бандитизмом. Берем под свою ответственность!»

Я написал ему расписку на четверых человек, посадил всю семью в машину, повез их назад к ним домой, а их квартира уже дочиста разграблена литовскими соседями, как будто Мамай прошел. Я им сказал: «Уезжайте в Вильнюс. Обратитесь в синагоге к одному человеку (назвал имя), он вам поможет». Дал им имя того, кто имел прямой выход на организацию «Бриха» для отправки людей в тогда еще английскую подмандатную Палестину. Кстати, когда я забирал Надину семью из эшелона, то увидел, как на машине горкома партии приехал второй секретарь горкома, еврей Соломинас, и увел из вагона целую литовскую семью, увез с собой.

А про подпольную организацию «Бриха» мне рассказали мои товарищи-евреи, знающие меня по Шяуляю, те, с кем я вместе рос, те, кто выжил, воюя в партизанах и на фронте.

Они мне полностью доверяли и позвали с собой в Палестину, воевать за свое национальное государство, но я не мог в 1945 году пойти на это, не хотел дезертировать, но главное тут было другое — надо было мстить карателям, в этом я видел свою главную цель в жизни, и я еще тогда по-прежнему свято верил в партию и в советскую власть.