Смерть дикаря

— Мой муж, — продолжала герцогиня, — возненавидел Испанию после поразивших нас несчастий. Он, кажется, намерен поселиться во Франции, по крайней мере на несколько лет, и вследствие этого хочет купить рудники и железный завод в Л.

— Этот завод, кажется, если я не ошибаюсь, не принадлежит виконту д'Асмоллю.

— Нет, но виконт думает продать свой замок, находящийся недалеко от этого завода.

— А!

— Это очень хорошенькое поместье.

— Так герцог покупает замок Го-Па?

— Да.

На дворе в это время раздался стук подъехавшего экипажа и прервал разговор де Шато-Мальи с герцогиней.

Минут через десять после этого в залу вошел герцог де Салландрера. Он поклонился молодому человеку и только что хотел протянуть ему руку, как дверь в залу отворилась снова и вошла Концепчьона. Вид ее напомнил герцогу утренний разговор между ними и внушил недоверие к де Шато-Мальи.

Концепчьона держала себя холодно и сдержанно. Она едва-едва обратила внимание на гостя, и только одно глубокое убеждение в неподложности получаемых писем могло заставить герцога де Шато-Мальи воображать, что она его любит.

— Ну, что? — спросил дон Паец де Салландрера. — Имеете вы известия из Одессы?

— Нет еще, что меня и заставляет опасаться, не заболел ли дорогою курьер.

— Может быть, — заметил герцог, бросив испытующий взгляд на Шато-Мальи.

Герцог невольно покраснел, так как в это время на него смотрела Концепчьона. «Он смутился, — подумал дон Паец, — неужели же моя дочь права?..»

— Пожалуйте кушать! — доложил в это время лакей. Разговор за обедом касался различных посторонних предметов, и при этом Концепчьона ни разу не взглянула на молодого герцога, но, выходя из-за стола, она сказала ему:

— Вы, кажется, охотник до живописи, герцог? Голос молодой девушки несколько дрожал, и герцог де

Шато-Мальи поспешил предупредить ее.

— Очень люблю, сеньорита, — сказал он, — и буду счастлив, если вы позволите мне взглянуть на редкости вашей мастерской.

— В таком случае, — продолжала Концепчьона, все больше и больше смущаясь, — пройдемте туда; папа имеет привычку курить после обеда, и мы не будем ему мешать…

Герцог де Салландрера кивнул головой в знак своего согласия, и Шато-Мальи подал руку молодой девушке.

Концепчьона бросила на отца значительный взгляд и вышла из комнаты.

— Прежде всего, — сказала она, поднимаясь во второй этаж, — я вам покажу две очаровательные картины Сурбарана. Они находятся в моем будуаре… а потом мы пройдем в мастерскую.

— Я к вашим услугам, — ответил герцог, не подозревая, что Концепчьона действовала таким образом только для того, чтобы дать своему отцу время спрятаться в уборной.

Войдя в мастерскую, она посадила герцога рядом с собой. Молодая девушка была бледна и взволнованна, но ее поддерживала любовь к мнимому маркизу де Шамери.

— Вы получили мою записку, сеньор? — спросила она слегка дрожащим голосом.

— Получил, сеньорита.

— Послушайте, герцог, вы в самом деле любите меня?

— Клянусь честью, сеньорита.

— А если… я не люблю вас?

— Я буду надеяться, что вы когда-нибудь полюбите меня.

Концепчьона презрительно пожала плечами.

— Я верю, что вы любите меня, герцог, — проговорила она, — и ваша любовь извиняет в моих глазах ваши странные поступки.

— Действительно странные, — прошептал герцог де Шато-Мальи.

— Так признайтесь же, что ваша любовь… ко мне… довела вас до низкого обмана… что вы придумали эту историю о бумагах, о родословной… о таинственном происхождении…

В этот момент в уборной послышался какой-то звук. Концепчьона побледнела. Герцог де Шато-Мальи слышал этот шум и не мог больше сомневаться, что в уборной кто-то спрятан. Но он все-таки сделал вид, что не заметил ничего, и продолжал очень спокойно:

— Позвольте мне, сеньорита, не отвечать на ваш вопрос, хотя если бы даже и было так…

— Говорите, герцог, говорите!.. Ради самого Бога!..

— Это только могло бы доказывать мою беспредельную любовь к вам…

— Как! Следовательно, вы соглашаетесь с тем, что эта история…

— Я ни с чем не соглашаюсь, сеньорита.

— Придуманная вами с графиней Артовой…

— Погодите! — перебил ее герцог.

— Милостивый государь! — проговорила холодно Концепчьона. — Можете ли вы поклясться мне?

— Смотря в чем?

— Поклянитесь мне честью дворянина, что вы твердо убеждены в том, что происходите из фамилии Салландрера.

Герцог, повинуясь слепо предписаниям письма, колебался с минуту и, наконец, ответил:

— Я не могу дать вам этой клятвы.

Тогда Концепчьона поднялась с достоинством со своего места.

— Милостивый государь, — сказала она, — этого слишком достаточно для меня, я еще не ваша жена, я здесь у себя и потому покорнейше прошу вас выйти сию же минуту отсюда.

И при этом она указала ему на дверь.

У герцога потемнело в глазах. Он встал, поклонился и вышел из комнаты, сказав:

— Прощайте, сеньорита, я люблю вас и, с Божией помощью, надеюсь, что вы будете моей женой.

Сойдя в бельэтаж, он хотел пройти в гостиную, но один из лакеев сказал ему:

— Ее сиятельство герцогиня не совсем здорова и изволили уйти к себе.

— Хорошо… Я пройду к герцогу.

— Герцог изволили уехать.

— Уехал?

— Точно так-с!

— Странно!..