Смерть для бессмертных

После похода на Голденхэйвен граф, его начавший, стал Десницей Перегила, а она — командиром и главным тренером лучиков. История с Карлейном уже позыбылась, а их отношения с Гелегостом перешли на тот уровень, когда они стали задумываться о потомстве. Решили, что заведут семью после окончания войны. Она не могла сказать, что любит этого орка, но… у нее больше никого не было. А он, кажется, ее даже любил. Да и отцом он будет, вроде как, хорошим — она была почти уверена.

Война, к слову, велась со всеми, кто отказывался добровольно принять Огнепоклонство и уверовать в Перегила, как в своего главного Бога. Непокорных сжигали, а покорившихся силой клеймили. Избороздив, наверное, всю планету и обратив в Огнепоклонство все открытые на карте земли, Лиагель возвращалась домой, чтобы встретиться с мужем. Она верила, что и он выстоял в своём походе, и уже ждет ее дома. Ну, или она будет ждать его возвращения. В любом случае, он вернется — и они, наконец-то, заведут семью.

К сожалению, из своего последнего похода могучий орк вернуться не смог — столкнувшись с чрезвычайно мощным сопротивлением из собравшихся в цитадели всех пока еще свободных магов, великий Гелегост пал.

И Лиагель потеряла всё.

***

Внушительный по своему размеру тронный зал был устлан шкурами самых разнообразных животных — медвежьих, тигровых, львиных. Не было лишь ни одной волчьей. Волков вообще в пределах Империи было убивать запрещено — и попытка совершить волкоубийство каралась смертной казнью.

Практически все шкуры в данный момент были заняты — тронный зал был попросту переполнен лежащими на его полу людьми, преимущественно девушками, но и мужчин было немало. Все были полностью обнаженными, равно как и Десница, восседающий на своем троне и попивающий из бокала красное вино. Где-то неподалеку от трона он видел свою супругу, прекрасную Элеонор, укрывшуюся своей волчьей шкурой, с которой она теперь никогда не расставалась, а в другой части зала, обложившись четырьмя красотками — своего двадцатилетнего сына, который последние два года принимал активное участие в сражениях во имя Перегила.

И все эти люди сейчас спали, ведь оргия закончилась всего пару часов назад.

— Мог ли ты представить, друг мой, — слышит Маркус голос Перегила, доносящийся за своей спиной, — что будешь жить вот так? В том, своем мире, разве мог хотя бы предположить что-то подобное?

Маркус улыбается. Не мог. Никогда не мог. Даже в фантазиях.

— Нужно поговорить, Маркус. Разговор будет серьезным. Идём, пока все спят. И… накинь что-нибудь.

Маркус встает, допивает вино и бросает бокал в сторону. Выдергивает свой плащ из-под какой-то рыжей худышки, но та лишь повернулась, так и не раскрывая глаз. И теперь идет за Перегилом.

Они выходят в прекрасный сад, намного более прекрасный, чем во дворце самого Перегила в Голденхэйвене.

— Люблю твой сад, — словно читает Перегил мысли Маркуса. — Он много краше моего.

— Это факт. Так чего хотел, друг мой? Если поучаствовать в извращенских играх, то немного опоздал. И… я тебя приглашал. К слову.

— Мне нет дела до человеческих извращений. Вопрос в другом… о последнем сражении.

— А что не так?

— Души, Маркус. Мы уже говорили об этом. Сражение… было очень многочисленным. Пало много людей. Однако… я не получил столько душ, сколько должен был получить.

— Эти маги… они… сопротивлялись.

— Как и все наши враги.

— Я вышел из себя.

— Как и последние два года.

Маркус поворачивается к Перегилу.

— Тебя что-то не устраивает, мой друг? — задает Десница вопрос, глядя Богу прямо в глаза.

— Ты должен сжигать их, Маркус. Предварительно клеймив. Лишь в этом случае они попадают ко мне и питают мне. Словно батарейки. Ты же… пожираешь их. И отправляешь души Бездне. Напрямую. Минуя… меня.

— Я разозлился, — Спенсер не моргая продолжает смотреть на Перегила. — Были потери. Значительные. Я потерял много воинов. Пришлось использовать Кошмара.

— Твой Кошмар тебя не слушается. И чем дальше, тем более свободным он становится. Ты сожрал почти всех. Я… слабею.

— Я подарил тебе этот мир, Перегил. Будь благодарен мне. Ты сидишь на жопе и ничего не делаешь. Я… несу твоё знамя. Все выжившие приняли Огнепоклонство. Причем с невероятной радостью.

— Но моя сила, Маркус. Она… падает. Я владею этим миром, но как Император. Это людское. Мне нужны души. Нужна сила.

— Будут тебе души.

— Так ли это, Маркус? Ты расширяешь свои владения. Сжираешь тех, кого должен сжигать. Врагов становится всё меньше. Те, кто принимают Огнепоклонство, принимают его от страха. И умирают крайне редко. Сожжения…. Становятся редкостью. Я слабну.

— Это… твои проблемы.

Ответ ошарашивает Перегила.

— Что… ты имеешь ввиду? Ты… я сделал тебя первым после себя.

— А я принес тебе этот мир.

— Но я недостаточно силен! — Перегил кричит, и его пламя на голове значительно вырастает.

— А для чего тебе сила, Перегил? — Маркус пожимает плечами и медленно шагает по своему саду, касаясь некоторых цветков пальцами. — Я — твой меч, твой палач, твоя длань. Всех неугодных я убиваю сам. У тебя почти не осталось врагов. С кем тебе бороться?

— С другими мирами.