Смерть друга

А другой раз, сидя во дворе у тёщи, компанией, беседуя, не заметили, как подкралась подружка, и выглянула к нам из-за забора. Было темно, и собака лежала у ног и дремала. Подружка хотела напугать, а может пошутить. Но Рекс не напугался, а с рыком прыгнул к горлу, но в этот раз в прыжке, сам узнал девушку. Она была из тех знакомых, к кому он относился с большей любовью. Узнал и стал поскуливать – извиняясь и виляя хвостом. Напугались тогда все, дорисовывая, что могло произойти.

Быстро прошли года, сын уехал учиться в Новосибирск, оставив нас с Наташей тосковать и лить слёзы. С деньгами, как и всегда, у нас была острая нехватка. Приезжал Олег два раза в год, приезжал с тоской и печалью, уезжал со слезами. Мы были ближе и доверительнее в отношениях, мы сильнее любили и ценили друг друга в этом мире. Олежа с трудом адаптировался в чужом городе. Жил там в общежитии, а дома у него всегда была своя комната. По привычкам и отношениям с миром был, как и я, любил одиночество, но крепко привязывался к родным людям, и тосковал.

Олег уехал учиться, когда Рексу было уже шесть лет. После того, как Олег, прожил в Новосибирске четыре года, мы переехали в квартиру, в один из микрорайонов, построенных в последнее десятилетие СССР. Рексу больше не нужно было сидеть на цепи, на холоде, когда мы уходили из дома.

Переезжали на восьмое марта, днём стояло тепло, а ночами подмораживало. Собаке сразу определили место, как и дома – в коридоре, до порога в зал и до середины коридора от входных дверей. Как и дома привязали на резинку вместо цепи – символ ограничения в передвижении. Потянув чуть сильнее, резинка лопнет, но воспитание не позволяло Рексу этого делать.

Теперь гулять мы с ним ходили три раза в день по полчаса, на место, отведённое для выгула собак, за трубой, в поле. В выходные уходили в сосновый бор, или ещё куда-нибудь, где можно было отпустить Рекса с поводка. А здесь, где гуляло много собак, у Рекса несколько раз произошли стычки. Я его всегда водил на поводке и в наморднике, как предписывала городская администрация. В месте выгула, если не было других собак, я спускал с поводка, а намордник снимал, как только выходили за жилые дома. И в одну из прогулок, когда я снял намордник, но не отцепил с поводка, к нам бежит кобель немецкой овчарки, крупнее Рекса. Бежит потрепать собаку, зашедшую на его территорию. С поднятым хвостом и поднятой головой, не сводя с Рекса взгляда. Он, это явно, плохо воспитан доброхотной хозяйкой.

–Грозный, фу! – кричит хозяйка, – отгоняйте его, он людей не кусает, только собак, вам нечего бояться!

Но Грозный не слушает, ни хозяйку, ни меня, ступившего на встречу и что-то говорящего ему. Он имеет дело до Рекса. Попугать, ну может чуть и покусать. Делать нечего, и я выпускаю из рук поводок, этим пробуя предотвратить драку. Собаки на расстоянии более метра от хозяина, уже могут не драться, это уже не их территория. Это уже нейтральная, а на нейтральной они менее агрессивны. Чаще дело заканчивается обнюхиванием.

Но Грозный не знает Рекса, как и не ожидает на слабое и грозное рычание, Рекс, наученный кавказской овчаркой в подростковом возрасте, отвечает молниеносной атакой. Противник растерян, сметён и бежит к хозяйке за спасением. Рекс следом. Я бегу, чтобы поймать свою собаку, вошедшую в раж и гоняющая Грозного возле ног хозяйки. Грозный убегает и изворачивается, а по собачьим правилам, он должен лечь на спину и подставить горло, убегая, он не сдаётся, – этим не признавая главенства другой собаки.

–Фу! – поймав поводок, командую я, – извините что отпустил, но я думал, отойдя от хозяина, они драться не будут.

–Ладно, ладно, – соглашается женщина, несмотря на обиду в голосе, за посрамление Грозного.

6

Сколько тропинок, сколько горок и полянок исходили я и мой верный друг Рекс. Он никогда не отбегал далеко от меня и не отставал. В возбуждении устав от ходьбы, кружил рядом, вынюхивая и отыскивая чьи-то следы. Увлекаясь и забыв обо мне, когда был молодым и неопытным, вдруг обнаруживал, меня нет рядом. Возвращался, находя след несся по следу туда куда ушёл хозяин. Где-то, я, убегая делал крутой поворот, собака проносилась мимо, возвращалась, отыскивала след, и бежала дальше. Когда находил меня, радости не было конца. Ах, если бы он знал, что так я обучал его быть бдительным и не выпускать меня из поля наблюдения. Поэтому-то Рекс всегда, где бы мы не шли, следил за моими передвижениями, стоило мне чуть наклониться и он, если чуть отошёл, бежал ко мне. Если я обращал в какую-то сторону своё внимание, он тоже прислушивался. Если слышал и определял другое существо в той стороне, глядел на меня и ждал команды, что я скажу.