Смерть друга

Я был строг и никогда не позволял ему вольности, в жизни моей встречалось множество «добряков» ласкавших собак, позволявших им многое в хорошем настроении. Но вскоре, закономерно, не выдерживая плохого поведения своих питомцев, пытались отдать в «хорошие руки». Кто-то не выдерживая невоспитанности и бестолковости собаки, начинал вгорячах воспитывать тумаками и ударами. И все эти люди, я думаю, сетовали на то, что собака им попала глупая, с плохой наследственностью. Но я знал, как бы ни хотелось побаловать щенка, простить ему шалости, позволить что-либо – этого делать нельзя! Лучше в хорошем настроении лишний раз поиграть, приласкать, угостить или похвалить собаку, и больше пользы и не меньше радости. Но строгое воспитание для собаки – непременное условие того, что в будущем вам будет легко с ней, и не будет проблем если у собаки, не дай бог, конечно, появится новый хозяин. А строгость моя заключалось в том, что я не позволял без команды есть, не позволял прыгать на людей и лизать их в лицо. Кладя лакомство, ждал несколько минут, прежде чем сказать «возьми», так что у Рекса бежали слюни струйкой толщиною в спичинку. И ещё много «нельзя» и «фу» звучало для собаки, дисциплинируя и обучая ждать и подчиняться. Многие знакомые и друзья следом за нами, глядя на то, как хорош и умён мой пёс, заводили собак. Но ни у одного из них не было такого умного и обученного командам друга. И прожили все собаки, которых заводили друзья, куда меньше Рекса. Однако Наташа всегда возражала против моей строгости.

–Коля, – говорила мне она, – я не могу смотреть на эти издевательства.

И большинство людей испытывают похожие чувства, им тяжко смотреть на то, что собака не может съесть, но хочет. И как не объяснял, как не пробовал убедить – бесполезно. То, что я называл воспитание дисциплины, Наташа – моя жена, называла издевательством. И Рекс, всё чувствовал, если меня, пробегая рядом по тропинке, он оббегал, то Наташу толкал корпусом, сдвигая с тропы. У него в иерархии не было надуманного, как и у всех животных, слаб характером – уступи и пододвинься. Но это не мешало ему рычать на меня, когда я начинал кричать и спорить с женой.

К лету Рекс стал красивым и мощным кобелём. У него, от постоянных тренировок и прогулок, на которых я гонял собаку, заставляя бегать и выполнять различные упражнения, тело окрепло и мышцы под шерстью, перекатывались точно у атлета. Самой эффективной тренировкой был бег вслед за брошенными камнями. Не успевал он добежать до места падения первого камушка, как я окликал его показывая следующий. Возбуждал поощрительными возгласами, поощряя к тому, чтобы схватить камень на лету. Рекс, припав к земле, летел почти, на невероятной скорости и, прямо перед носом, камень улетал и отдалялся. Пёсик вкладывал все свои силы, но догнать не мог. Так же я приучил его плавать и даже нырять в поисках камешков брошенных в воду.

В начале лета я с Олегом и повзрослевшим Рексом поехали на водохранилище, отдыхать. Рексу поставили прививку от бешенства, сделал намордник, однако как его одену, не представлял. Взяли с собой палатку, два спальных мешка, котелок, другие принадлежности, чтобы жить вдали от дома. Проехали на поезде четыре часа, затем пересадка, и ещё шесть часов. Рекс с первой же минуты, не приученный к движению поезда, забеспокоился, занервничал начал скулить, заглядывая в глаза просить защиты. Пришлось идти в тамбур, садить его на ящик для мусора, открывать окно, чтобы он мог смотреть, что происходит за окном. И это на какое-то время успокаивало собаку. К концу первого отрезка пути, я глубоко жалел, что взяли с собою пёсика.

Спать он не спал, сидеть не сидел. Постоянно и тихо скулил и беспокоился. В этом, конечно, виноват был я. Я должен был приучить к переезду на транспорте, а у меня до этого не дошли руки. Вторая часть пути на поезде до самого места, выпала на ночь, и Рекс перестал скулить, но открылась другая неприятность не менее плохая. У него полезла шерсть, не то от жары, не то от волнения, и купе наполнялось шерстью, не только лежавшей на полу, но и летавшей в воздухе. Пассажиры попались терпеливее, чем я ожидал, и стойко сносили нас и мою беспокойную собаку. А утром, выйдя на станции «Алтайская бухта», мы перешли на не обжитый берег водохранилища и там разбили палатку.

Три дня стояла жара, от которой не укрыться и не спрятаться. Рыба, на которую я рассчитывал, не ловилась, приходилось питаться тем, что взяли из дома и покупали в магазине. Одно радовало, Олег и Рекс не вылезали из воды, с раннего утра и до позднего вечера купались, оглашая шумом берег, плавали на прибившемся к берегу бревне, и только короткие минуты лежали у палатки под сооружённым из одеяла тентом. Во время их игр, Рекс бывало, уплывал так далеко, что я боялся сможет ли он приплыть обратно. Олегу же, естественно такие заплывы запрещались, к тому же плавал Олег не так как в его возрасте умеют плавать многие мальчики. Там же случилась досадная неприятность, о которой я узнал к концу лета.