Смерть — это сон. Белая вдова

Вот уж воистину, отметил он про себя, такие дураки-трудяги вроде него мало что смыслят в земных благах, которые могут сопровождать богатство. В отороченном золотом бумажнике из крокодиловой кожи, который лежал на комоде в его спальне, было около трехсот долларов наличными. А чуть пониже, в одном из двух самых верхних ящичков — лицевой счет на сумму более, чем семь тысяч.

Он попытался было протестовать, ибо не в его натуре было злоупотреблять благотворительностью, однако Дэн, выполнявший методично и умело миссию пастыря, вводящего его в мир такого нового, непривычного для него существования, только прорычал в ответ:

— Послушайте, мистер Деминг, все, что только вы получили от босса, вы отработаете. В каком-то смысле многое из этого вы уже честно заработали. Ведь именно вас он велел мне похитить.

— Чтобы таким образом спасти меня от ответственности за совершение убийства, — ответил Ларри. Однако решил больше уже даже и не заикаться об этом — все равно ему не оставалось делать ничего иного.

Да и квартира сама по себе поражала своей изысканной роскошью — трехкомнатный дворец в миниатюре в одном из нелепо дорогих новых многоквартирных домов, возведенных по соседству с Ист-Ривер. Он поднялся с кресла и занялся тем, что стал складывать записки, которые передавал ему Мэйн Корнмэн, в стальной сейф, встроенный в одну из стенок спальни как раз за картиной. Было совершенно бессмысленно, отметил он про себя, оставлять их просто так здесь валяться. Не то, чтобы его кто-нибудь беспокоил, но все же…

Он стал неожиданно страшно одинок. С нескрываемым вожделением поглядел он на телефон на туалетном столике рядом с кроватью. Все, что ему нужно было сделать, — это поднять трубку, позвонить на междугородную станцию и поговорить с Идой или Недом в течение каких-нибудь нескольких минут. Ему снова захотелось узнать, что они о нем думают, особенно Ида, когда за ним гонится полиция, а он так и не связался с ними. Однако тут же нахмурился, вспомнив о той роли, которую мог сыграть Нед во всем, что с ним случилось.

Однако, независимо от тех подозрений, что он испытывал, он многое отдал бы за то, чтобы перекинуться парой-другой фраз, состоящих из столь для них привычных глупых шуток, с любым из них. Однако разговоры по телефону, если только речь не шла о заказе еды из ресторана внизу, были ему категорически запрещены. Это было одним из условий, на которых он мог здесь жить. Он вряд ли мог не считаться с Мэйном Корнмэном после всего того, что толстяк для него сделал и продолжал делать сейчас.

Дэн совершенно прав, решил он. Он определенно заработал оказываемую ему благосклонность — да еще с процентами. Беглец, неспособный появиться на свет божий и оправдаться от выдвинутых против него абсурдных обвинений, ведущий фальшивую жизнь, оторванный даже от тех немногочисленных друзей, что у него были. Однако все это перевешивали почти семьдесят два часа непрерывной напряженнейшей работы, придавшей новое, куда более осмысленное звучание его значительно увеличившейся в объеме диссертации.

Оставив записки в безопасности за секретным замком, открывавшимся только после набора определенной комбинации цифр, он задумался над тем, а не налить себе чего-нибудь покрепче. Бар, в котором было множество самых различных сортов виски, водки, коньяка и всякого иного пойла, был неотъемлемой частью его нового окружения. Но он никогда еще не получал удовольствия от того, что пил в одиночку, и это такое естественное желание только усугубило чувство одиночества, которое он сейчас испытывал.

Он вышел на балкон, который одновременно еще и служил внешним переходом из спальни в гостиную. На соседнем балконе на полосатом пляжном шезлонге возлегала его соседка, рядом с нею на столике высокий фужер с виски с содовой. Она подняла голову и, заметив его, одарила полусонной улыбкой и произнесла:

— Эй, Деминг, как там настроение сегодняшним вечером у отшельника, обитающего в нашем доме?

— Отшельника из этого дома, — сказал Ларри, — мучает жажда. И еще у него настроение покинуть свою пещеру. Вы не станете возражать, если я пропущу рюмку за ваше здоровье?

Она отрицательно покачала головой, при этом ее длинные светло-каштановые волосы полностью обрамляли ее лицо, как юбка вертящейся балерины. А лицо у нее было весьма примечательное — это было правильной формы точеное лицо, столь любимое фотографии журналов мод, которое отличалось сейчас от своих дубликатов на страницах журналов тем, что было согрето теплом, лучившимся из контрастировавших с цветом ее волос темных глаз, и такой человечной улыбкой обычно сомкнутых полных губ вокруг правильной формы рта.

— А почему бы вам не перебраться ко мне и составить мне компанию? — спросила она.

— Я подумаю, — произнес Ларри, улыбнулся и, скользнув взглядом по фигуре девушки, не преминул удостовериться в безукоризненности ее, которая скорее подчеркивалась, чем скрывалась синей юбкой-штанами, доходящей до колен, и белой короткой блузкой, что были на ней сейчас.