Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

— То же самое, — ответил Корсаков. — Впереди и с флангов я контролирую все пространство, но позади простреливаются только склоны, а дальше начинаются те же сады. Кроме того, слева, метрах в трехстах, пролегает ущелье. В нем могут накапливаться люди для последующего броска в долину, под прикрытием зелени. Надо бы свести полосу садов, начиная от того пункта, где дорога ныряет в ущелье, и кончая предместьями города. Тогда охрана фабрики будет контролировать открытое пространство перед периметром, а мы — патрулировать дальние подступы, то, что не контролируется непосредственно с территории. А то сейчас из-за этой зелени дальние подступы незаметно переходят в ближние.

— Толково излагаешь, Винс, — похвалил Терлинк. — Но ты забыл одну вещь. Сколько нас тут для прикрытия дальних подступов, патрулирования и тому подобного? Я сперва думал, что десятеро, но, оказывается, итальяшки будут только шпионить за нами и заодно охранять казарму. Я так понимаю, что если кто-то из нас проштрафится, то они же должны исполнять приговоры начальства. Так что же получается: нас остается только семеро? Семерка, может, и великолепная, но только это не кино. На фабрике тьма охраны, сплошь итальяшки, а мы всемером должны контролировать линию, которая раз в двадцать длиннее периметра фабрики.

— Ты что, собираешься все бросить? — поинтересовался Корсаков. — А помнишь, что сегодня утром говорил Кристоф? Думаю, он был прав.

— С чего ты взял? — возмутился Терлинк. — Зачем я тогда перся за тридевять земель? Я просто не выношу несправедливости, не выношу, когда ко мне относятся по-свински. И потом, я привык отвечать за свою работу, а за что я могу отвечать, если мы всемером прикрываем такую линию? Местные бандиты знают тут все ходы и выходы: просочатся мимо наших постов, а мы окажемся виноваты.

— Скажи обо всем этом шефу, — посоветовал Корсаков.

— Что значит — «скажи»? Тебя что, это не касается? — удивился Терлинк.

— Я ничего не буду говорить, — покачал головой Корсаков. — Все равно начальство сделает так, как задумало. По правде говоря, я был готов к тому, что нас не будут тут особенно беречь.

— Правильно, Винс, — неожиданно поддакнул Розе, шагавший сзади, но внимательно прислушивавшийся к разговору. — Искать справедливости — дохлое дело. И вообще, Рене, ты рано беспокоишься: пока никто не стреляет, мы потихоньку работаем, денежки идут — чего еще надо?

— Когда начнут стрелять, будет поздно, — отрезал Терлинк. —Ладно, вы, конечно, правы, с начальством скандалить бесполезно. Но я все же поговорю с этим итальянским павлином спокойно, без скандала: просто скажу ему, что семь человек не могут эффективно охранять такую огромную территорию.

— Не надо так драматизировать, Рене, — успокоительным тоном произнес Корсаков. — Со стороны хребта прикрыть фабрику несложно, а со стороны долины от нас требуется только патрулирование. Непосредственно за охрану фабрики отвечают итальянцы.

— Это ты так считаешь, а начальство, думаю, считает по-другому, — возразил Терлинк. — Раз получаешь деньги за охрану фабрики, то ты и в ответе, если с ней что-то случилось.

— Ребята, послушайте, — возбужденно захрипел, поравнявшись с ними, Эрхард Розе. — Не забивайте себе голову всей этой ерундой. Я вот о чем подумал: нас заставляют заниматься охраной, чтобы только мы не бездельничали. Заодно мы, как профессионалы, должны помочь составить схему внешней линии охраны. Потом нас заменят итальянцами, а нам придется делать что-то другое, я в этом уверен. Не стоило нанимать таких людей, как мы, чтобы нести обычную караульную службу. Ну скажите, разве я не прав?

Эрхард Розе оказался прав. Уже на следующий день Фабрициус созвал всех наемников на совещание в комнате отдыха. Там их уже ожидали Ла -Бар-бера и какой-то незнакомый иранец в темных очках и с бородой, неразговорчивый и мрачный, как все, с кем им приходилось иметь дело. Одежда его заставила Корсакова задуматься о том, почему при всех идеологизированных тоталитарных режимах в обществе господствует строго определенный стиль одежды. Видимо, режим настолько грозен, что страх вынуждает подданных мимикрировать, дабы одеждой не выделяться из рядов преданных граждан. Додумать эту не слишком свежую мысль до конца Корсакову не удалось, так как Фабрициус раздал всем присутствующим подробные карты горного района на границе с Афганистаном. На картах был подробно обозначен маршрут будущей экспедиции, причем отдельные обозначения имел тот участок пути, который предполагалось преодолеть на джипах, и тот, который следовало пройти пешком. Конечной целью являлся кишлак, помеченный на карте крестиком. На обратной стороне карты имелся размноженный на ксероксе и аккуратно подклеенный план окрестностей кишлака.