Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье

Согласно сведениям, полученным в Адресном столе, Григорий Перинен в столице не проживал. Бережицкий ранее уточнил, что кухарка венчалась двадцать четыре года тому с чухонцем, который через год попросту исчез, не оставив по себе ничего, только сына, которого Ульяна назвала в честь своего отца. И записала Григорием Григорьевичем Периненом. Это озадачило Геннадия Петровича. Ведь если он явился на квартиру господина Елисеева так скоро, то должен был проживать недалеко. Тем более дворник дома, где поселился сын Ульяны, должен был заполнить листок прибытия не позднее следующего дня. А здесь получалась не совсем ясная картина. Либо Григорий проживает по чужим документам, либо хорошо знаком с хозяином метлы и лопаты.

— Ну, что, Ваня, — озадаченно спросил Бережицкий у Бубнова, — как нам найти этого самого Перинена?

Иван, молодой человек двадцати шести лет, снял с головы шапку и пригладил волосы.

— Геннадий Петрович, — молодой сотрудник сыскной полиции со всеми был уважителен и обращался исключительно на «вы», — у меня есть одно предложение, но боюсь, оно вам не понравится.

— Высказывай, а уж это предложение мы обсудим.

— Стоит пойти к Ульяне, так зовут кухарку, — и на утвердительный кивок старшего товарища по службе продолжил: — Так вот, стоит пойти к Ульяне и прямо у неё спросить, где находится её сын.

— Но она же сразу насторожится.

— А мы этого и добиваемся.

— Не пойму я, — сжал губы полицейский.

— Вы высказали соображение, что Григорий проживает где-то рядом. Так?

— Да, я так думаю.

— Значит, наша подозреваемая запиской предупредила сына о том, что в доме Елисеева крупная сумма денег, и стоит пошевелиться, чтобы дело сошло с рук. Так?

— Так.

— Тогда, следуя размышлениям кухарки, Григорий понадобился полиции отнюдь не для награждения, а попал он отчего-то в подозрение. Так?

— Ну что ты, ей-богу, Ваня, заладил: «так», да «так», ты толком говори.

— Ну, ладно, — Бубнов тяжело вздохнул, — весь эффект от моей речи, Геннадий Петрович, пропал впустую. Если она в прошлый раз отправила кого-то за сыном, то почему сейчас не попытается его предупредить?

— В твоих словах что-то есть, — и Бережищкий прищуренными глазами посмотрел на Ивана и погрозил ему указательным пальцем, но тут же спохватился: — А если не пошлёт?

— Тогда пойдёт сама, — так же спокойно сказал полицейский надзиратель третьего разряда.

— А если не пойдёт?

— Не буду убеждать, дорогой Геннадий Петрович, давайте посмотрим. Для начала посетим вашу разлюбезную Ульяну Перинен.

— Но если… — и Бережицкий вновь погрозил указательным пальцем.

Кухарка встретила полицейских с настороженностью. Смотрела в сторону, словно прятала взгляд.

— Ульяна, — первым сказал Бубнов, — не будешь ли так любезна поведать нам об ухажёре Катерины?

— Каком? — изумилась кухарка.

— А что, у неё не один? — спросил Бережицкий.

— А что, она не делится с тобой новостями? — следом задал вопрос Бубнов.

— А что, должна? — не осталась в долгу кухарка.

— А что, ты с ней не в одной квартире проживаешь?

Ульяна зло посмотрела на молодого полицейского и увидела в нём скрытого врага.

— Если бы я следила за всеми новостями, то мне недосуг было бы готовить.

— Это так, но неужели ты с ней ни о чём не разговариваешь?

— Некогда мне с ней лясы точить, — злость так и прорывалась сквозь ту любезность, которую Ульяна хотела изобразить перед полицейскими.

— Не знаю, — задумчиво произнёс Иван, пригладив и без того ровно лежащие волосы, — а вот она нам о твоём сыне Григории поведала. Говорит, загляденье молодой человек, — Бубнов отметил, как тень беспокойства пробежала по лицу собеседницы, — заботливый, говорит, мать не забывает, частенько в гости приходит…

— Врёт она всё, на меня наговаривает.

— Как это врёт? Неужели матери неприятно, когда сын в гости захаживает?

Женщина умолкла, явно искала отповедь.

— Давно его не видела, — наконец выдавила из себя кухарка, — далеко ему и накладно из Выборга сюда ездить. Катька путает всё, это к ней, когда хозяев дома нет, этот самый, как его, — обрадовалась, словно вспомнила имя, — вот, Пашка захаживает, и он её у дома, когда пожар случился, ждал, — с нажимом произнесла онаи добавила торопливо: — А сына я давно не видала.

— Не видала так не видала, большой беды в этом нет.

— Вы, господин Бережицкий, — фамилию Геннадия Петровича произнесла без ошибки, словно неоднократно повторяла, — к хозяевам или как?

— К хозяевам, — кивнул головой полицейский надзиратель, — вот принёс неприятную новость, что они сами виновны в пожаре.

— А что ж вы про сына моего спрашивали? — вырвалось у кухарки, но она тут же прикусила язык и несколько раз перевела взгляд с одного собеседника на второго.

— Когда приносишь плохую весть, всегда хочется отсрочить разговор, вот и идёшь словно на плаху.

— А-а, — протянула Ульяна, — да вы не бойтесь, хозяева у нас добрые.

— Вы, Геннадий Петрович, несите весть господам Елисеевым, а я уж подожду вас на улице, в портерной.

— Всегда вот так, — пробурчал Бережицкий, приняв правила игры у младшего товарища, — как хорошую весть, так ты, а как… — и, махнув рукой, направился к Егору Ивановичу.