Смерть и побрякушки

Послышался стремительный перестук каблуков и в их закуток влетела Катька. Кирилл мгновенно нырнул под одеяло, зато Марина даже забыла затянуть пояс халата, во все глаза уставившись на подругу. Благородной синевы и столь же благородного кроя джинсы, отороченные мехом сапожки, украшенная вышивкой коротенькая замшевая курточка, локоны каштановых волос, заправленные под круглую шапочку: современная австрийская фермерша глазами парижских модельеров.

Изящная фрау стрельнула глазами в сторону окопавшегося на постели Кирилла и полуодетой Марины, понимающе усмехнулась и объявила:

— Мы з Руди на ферму едем, вашего хлопца з собою берем, повернемося завтра в день.

— Погоди, как это берете?

— Та прямо и хапаемо! Чего ему тут з вами делать? Я ж тебе, Маринка, знаю, пойдешь по соборам та музеям. А малый ще до Рембрантов не дорос. Ему хрюшек, коровок подывыться, на санках покататься, з дитьми погратыся.

— Катя, он маленький совсем, с него глаз ни на минуту спускать нельзя.

— Ото проблема! Я, мамашка Руди, ще две работницы, дочка моя старша — невже некому за хлопцем приглядеть? Дай дытыне на Новий год порадоваться.

Марина задумалась и, наконец, неохотно кивнула:

— Хорошо, пусть едет.

— Отпускать ребенка одного с незнакомым человеком! — яростным шепотом попытался возразить Кирилл.

— А безопаснее таскать его по всяким подозрительным ювелирам, — так же шепотом парировала Марина, — Молчи уж, бабушка!

Катька втащила полностью одетого Сашку и скомандовала:

— Скажи усим до побачення та з Новим годом. Все, ми пишлы.

— Кать, погоди, — остановила ее Марина, — Карты города у тебя нет?

— Та навищо вам карта, — фыркнула Катька, — У центри выйдете и идить соби, откуда конским дерьмом бильше тхне. Обязательно якое-небудь культурне чудо найдете.

Она старательно расправила тончайшие лайковые перчатки, без единой морщинки облекшие ее руки. Поправила щегольскую шапочку на безукоризненно уложенных локонах, подхватила Сашку и стремительно испарилась, только каракулевая завеса взметнулась вслед.

— Я в душ. — сказала Марина, — Надеюсь, полотенца в ванной обычные, а не из какой-нибудь выхухоли.

— Поторопись. Залежались мы с тобой, пора фонды компании выручать.

— Залежалый мужчина, — дерзко хмыкнула Марина и окинула Кирилла таким взглядом, что поход за фондами опять пришлось отложить. Надо же было достойно ответить на подозрения в залежалости.

Глава 25

Они вышли из метро неподалеку от собора святого Стефана, миновали стоянку, где вместо машин выстроились ожидающие богатых туристов конные экипажи. Марина проводила взглядом солидно-раскормленную лошадь, с трудом влекущую за собой лаковую пролетку забитую столь же раскормленным туриствующим семейством. Кучер в цилиндре, привстав на козлах, кнутом указывал очередную достопримечательность. Мимо прокатил целый кортеж карет, из глубин которых луноликие японцы расстреливали местную архитектуру фотоаппаратными очередями.

Марина потянула носом и расхохоталась.

— Катька-то права! Принюхайся — за лошадками такой аромат тянется, небось, всю старую Вену провоняли. Спорим, если за запахом идти, без всякого гида ни одной достопримечательности не пропустим.

— У нас дело, — напомнил Кирилл и они свернули в маленький уютный переулок, заканчивающийся тупиком. Посредине серой, сложенной из крупных замшелых булыжников стены выделялась тяжелая резная дверь. Над ней, заменяя вывеску, в небольшой круглой витрине острым блеском сияло одно-единственное бриллиантовое колье.

Марина остановилась у входа.

— Здесь, — кивнул Кирилл и взялся за ручку. Нетерпеливо обернулся, — Что с тобой?

Она зябко повела плечами, неуверенно затопталась на месте.

— Что-что! Боюсь я.

Он вернулся, взял ее за плечи, заглянул в глаза:

— Мариш! Бешенных собак не боялась, отечественных убийц не испугалась, а тихого законопослушного австрийца вдруг боишься?

— Да-а, — всхлипнула она и уткнулась лбом в его плечо, — А если мы ошиблись и у него ничего нет? Или вдруг он мошенник и откажется отдавать драгоценности? Эдичкин папа Сашку живьем съест.

— Есть только один способ успокоиться, — рассудительно сказал Кирилл и обняв ее, повел ко входу.

Старинный колокольчик звякнул над дверью и тут же две супер-современные видеокамеры уперли в них свои объективы.

Навстречу им, лучась любезной улыбкой, поднялся высокий бородатый парень в джинсах и свитере. Присмотревшись, Марина поняла, что парень не столь уж и молод, ему хорошо перевалило за пятьдесят. Эдакий хипарь, состарившийся, посолидневший и обуржуазившийся, сохранивший от бурной юности лишь форму одежды да стянутые в конский хвост длинные волосы. Кирилл и старый хиппи заговорили по-немецки, из их разговора Марине было понятно только одно имя — Павел Севастьянов. Марина следила как с лица хозяина сползает приветливая улыбка и его реплики становятся короткими и отрывистыми, словно команды немецких офицеров в старых военных фильмах.

Кирилл вытащил из кармана паспорт.

— Он просит показать документы.

Мгновенный укол испуга — уж не оставила ли она документы у Катьки дома — покопавшись в сумочке, Марина протянула хиппарю свой паспорт.