Смерть и побрякушки

— Да-да, мадам! Сейчас очень модно. Выглядит оригинально и прекрасно сочетается и с камнями и с металлом, — ювелир вооружился крохотными щипчиками и вопросительно уставился на Марину, — Итак, мадам?

Она окинула взглядом раскинутое перед ней многообразие, вдохнула, словно собралась прыгать с обрыва в реку и ткнула пальцем в громадный сияющий рубин:

— Вот этот — в ту розеточку! А теперь еще один и на самую толстую золотую цепочку, — она повесила получившееся украшение себе на шею, глянула в зеркало и ощутила как щеки вспыхивают лихорадочным румянцем, — Те три бриллианта! И изумруды — оба! Сапфир сюда, жемчуг… И еще… Тот, тот и тот. Здесь длиннее! Больше, еще больше! Еще!

Смешок за спиной был тих, но холоден, словно за шиворот кинули маленькую скользкую льдинку. Марина остановилась, зажатый в пальцах крупный аквамарин упал на прилавок. Она медленно повернулась к зеркалу и уставилась на свое отражение.

Чешуйчатый панцирь из золота и ярких камней закрывал ее плечи и грудь, нити блестящих цепочек путались в ворсе свитера. Она была похожа на языческого идола, которого рехнувшиеся жрецы засунули в демократичные джинсы. И одновременно — на простоватую сельскую деваху, любительницу рыночных шмоток «с блеском».

Марина внимательно оглядела открывшееся ей великолепие, потом тихонько хмыкнула и, наконец, захохотала в голос. Наверченные на нее камни и цепочки дробно застучали друг о друга.

Смеясь, она щелкнула застежкой и гигантское колье гулко свалилось на витрину. Ювелир устремил на нее разочарованный взгляд. В глубине его глаз таилось обидное презрение: ох уж эти русские, только морочат голову честному европейцу! Оборачиваться Марина не стала, ведь там поджидал ее второй презрительный взгляд: ох уж эти женщины, настоящие обезьяны, лишь бы яркое да блестящее!

Она вдохнула-выдохнула, успокаиваясь, и медленно прошлась вдоль витрин, внимательно вглядываясь в подмигивающие ей камни, ожидая толчка, знака. Разбрызг бледно-серых, похожих на светящийся туман лучей заставил ее остановиться. Небольшой, не самый яркий и не самый броский камень, но если чуть повернуть голову… Кристалл блеснул мягкой вспышкой, как порой мерцает утренний туман под первыми лучами солнца.

Марина остановилась:

— Что за камень?

— Дымчатый топаз, мадам. К сожалению, цвет не насыщенный, слишком блеклый.

Марина усмехнулась. Блеклый! А вот посмотрим.

— Достаньте. Теперь, пожалуйста, серебряную короткую цепочку, вот эту, похожую на пружину. И зажим черного дерева, нет, только с одной стороны, несимметрично. А с другой жемчужину — серую. И сделайте серьги с такими же жемчужинами и зажимами.

Она отогнула ворот свитера, надела колье и продела в уши собранные ювелиром серьги. И взглянула на себя в зеркало.

От невзрачности камня не осталось и следа. Словно отразив всю прелесть жемчуга, он лучился мягким ненавязчивым светом. Так мерцает скандинавский фьорд под бледным светилом, так трепещет прохладой туманное утро в Полесье.

В его блеске лицо Марина стало иным, загадочным. Леди таинственного замка над озером? Возлюбленная викинга, привезенная из далеких, неведомых стран?

Сзади судорожно вздохнул старый хиппарь-ювелир. Взволнованно произнес несколько прерывистых немецких фраз.

— Он тебя благодарит. Говорит, у тебя превосходный вкус. Ты из тех женщин, что умеют придать особый шик любой вещи. Он дает двадцатипроцентную скидку на все, лишь просит, чтобы ты называла своим подругам адрес его лавки, — в голосе Кирилла звучала почтительность. Чуть ироничная, но все же — несомненная.

Марина хмыкнула. Среди подруг она, пожалуй, сейчас самая богатая. Ни Марго, ни бывшие однокурсницы, ни нынешние коллеги не потянут такую покупку даже со скидкой. Хотя, ведь есть еще Дарья с ее мафиозным мужем, и жены городских чиновников и выезды в столицу. Есть кому показаться в новых драгоценностях и с чистой совестью можно делать австрийцу встречное предложение:

— Пусть даст тридцать и я всем стану рассказывать, что это он сам способен из простого камешка сотворить чудо.

Короткий разговор по-немецки:

— Он согласен.

Заветный мешочек с целым состоянием просто и без затей был припрятан во внутренний карман Кириллова пиджака. Зато вокруг ее комплекта ювелир расстарался. Колье и серьги явились ей на черном бархате, в деревянном ларчике и целом венке разрешающих вывоз документов. Марина почтительно опустила коробочку на дно сумки, тяжелая дверь лязгнула всем набором секретных замков и открылась, выпуская их на крыльцо.

— А как мы драгоценности в деньги превратим? — полюбопытствовала Марина, — Продадим?

— Только не здесь. Тут своя мафия, чужих не любят. Вернемся домой, есть у меня пара надежных ребят, все будет нормально, — деловито пояснил Кирилл. — Потом через офшор легализуем. У тебя офшорная компания есть?

— У меня? Думаешь, я всю жизнь топазы скупаю, и алмазы в тазике отмываю? Два месяца назад у меня на новые колготки не всегда хватало, а ты говоришь — офшор.