Смерть и солнце

Возможно, Лей права. Когда два человека разошлись во мнениях по поводу чего-то главного, им нипочем не удержаться вместе. Даже если разойтись окажется не проще, чем позволить оторвать кусок от собственной души. Впрочем, сейчас Крикс чувствовал себя слишком измученным и отупевшим даже для того, чтобы чувствовать боль. Совсем как в Такии, когда он рассматривал торчавшее из-под наплечника древко стрелы, но еще не успел полностью постичь значение случившегося.

Взявшись за золоченое кольцо в двери, "дан-Энрикс" осознал, что так и не сказал самого главного.

- Лей, я действительно люблю тебя. И я всегда буду тебя любить. Даже если мы больше никогда не встретимся.

Лейда смотрела в сторону.

- Ты, как всегда, преувеличиваешь.

- Нет, - ответил Крикс и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.

Когда дверь за "дан-Энриксом" закрылась, Лейда с полминуты просидела совершенно неподвижно, а потом дошла до своей кровати, упала на нее и спрятала лицо в ладонях. Несколько следующих минут она боролась с чувством захлестнувшего ее отчаяния и из последних сил пыталась убедить себя, что все сделано правильно.

Другого выхода у нее не было. Когда-нибудь ей все равно пришлось сказать ему все то, что было сказано сегодня. Лейда знала, что, когда придет решающий момент, ей будет тяжело - но до сих пор, оказывается, не до конца осознавала, насколько. Ну и Рик, естественно, не мог не подлить масла в огонь. Взять хоть его последние слова. Зачем ему потребовалось это говорить? Не мог хотя бы раз обойтись без эффектных жестов? Это все его дурацкий, мальчишеский пафос... Если в жизни происходит что-нибудь мучительное, Рик всегда сумеет довести невыносимость ситуации до наивысшего накала. Алэйн Отт, пожалуй, мог бы написать с него отличного героя для своих трагедий, - с горечью подумала она. Похоже, во всех этих книгах вообще гораздо больше правды, чем ей представлялось раньше. Скажем, обороты вроде "его сердце разрывалось от горя", всегда казались ей изрядным преувеличением, но сейчас она начала понимать, что за этим выражением и вправду кое-что стояло. Во всяком случае, тупая, давящая боль в груди, которую она чувствовала сейчас, не имела никакого логического обоснования. Другое дело, что не каждый вправе закатить глаза и умереть, словно герой в какой-то патетической мистерии.

Лейда стиснула зубы. Она сумеет это вынести. Должна суметь. В конце концов, в мире есть люди, за которых она все еще несет ответственность. Прежде всего - ее отец, который заразился «черной рвотой» и за пару дней из еще молодого и полного сил мужчины превратился в беспомощного инвалида. А после него - младший брат Джори. В ее положении даже есть кое-какие плюсы. Человек, которому больше нечего терять, уже не станет ничего бояться. Даже "черной рвоты".

Она едет в Гверр. Отец не потерпел бы этого, если бы был здоров, но теперь он не хозяин даже самому себе, не говоря уже о ком-нибудь другом.

Вот интересно, чего было больше в его нежелании видеть ее в их замке - страха перед эпидемией или негодования на "опозорившую" его дочь?.. Лейда ничуть не сомневалась в том, что слухи о ее связи с "дан-Энриксом" достигли даже Глен-Гевера. У придворных сплетников очень длинный язык и очень мало чувства чести, так что кто-нибудь, скорее всего, давно уже написал ее отцу. Тем более, что в последнее время Крикс и Лейда даже не особенно скрывались. Лейда наконец-то разгадала для себя загадку той немыслимой для женщины свободы, которой когда-то пользовалась Бесстрашная Беатрикс. Оказалась, что свобода - это вообще не то, что могут дать или не дать тебе другие, а то, на что рискнешь пойти ты сам. И она откровенно наплевала на косые взгляды и на перешептывания придворных дам, и безжалостно поставила на место всех хлыщей вроде Флориана Фессельда, возомнивших, что такая скандальная для придворной леди репутация дает им основания с ней вольничать.