Смерть и солнце

...Утирая рот рукой, Мэлтин страдальчески скривился. Он был одним из тех, кому съеденное пошло не впрок. Но удержаться было невозможно. Наконец-то получить нормальный кусок мяса, масло, свежий хлеб, и это после многих месяцев сухого сыра, сухарей и солонины - тут уж не до Пчелоеда с его вечным старческим занудством.

Наклонившись над сугробом, Мэлтин умыл лицо снегом.

Ночь над городом была морозной и безоблачной. Полная луна напоминала светлую серебряную монету, утонувшую в холодной черной луже. Мэлтин, щурясь, посмотрел на небо и подумал, что пора идти назад, в тепло. Пусть себе Даррек негодует, что они сидят здесь, будто под конвоем, зато теперь можно спать под крышей, а не под таким вот темным, неуютным небом, клацая от холода зубами под плащом.

Дойдя до ограды, Мэлтин неожиданно увидел Рика. Тот стоял возле ворот без плаща и дублета, в одной расползавшейся от старости камизе, и раз за разом вонзал нож в бревенчатую стену дома. Вид у Рика был такой, словно он занят очень важным делом. Рубашка горбилась на выступающих лопатках, острых, словно птичьи крылья.

Мэлтин подошел поближе.

- Ты чего?.. Затупишь ведь, - укорил он южанина. - Это лат-Гиров нож? Хороший. Жалко было бы попортить.

Энониец с силой выдернул свой нож из темного, лоснящегося от старости бревна и со стуком загнал его в висящие на поясе ножны. На лице у него было написано - "на, подавись. Только отстань". Но Мэлтин не собирался уходить.

- Что это ты вылез на мороз в одной рубашке? - спросил он.

- Захотел проветриться, - отрывисто ответил Рик. Мэлтин подумал, что он больше ничего не скажет, но мгновение спустя южанина как будто прорвало. - Они там снова говорят про Астера. Начали, как всегда, с какого-то пустяка. Берес спросил - вот если б он был жив, пошел бы он сюда, как думаете?.. Кто-то говорит - пошел бы, а другие - нет. А потом Ильт заводит - а вы помните, как он однажды вытащил десяток осужденных браконьеров прямо из-под носа Альто Кейра? И никто никого уже не слушает, а каждый тоже начинает вспоминать что-то свое. Не могу это слушать! Понимаешь, они говорят про него так, как будто он ушел куда-нибудь к Трем соснам, а дня через два вернется.

Не зная, что ответить, Мэлтин ковырял носком сапога подмерзший снег. Южанин смотрел в сторону, как будто бы забыв о собеседнике.

- Как ты думаешь, мы правильно казнили "Горностаев"? - спросил он без всяких переходов.

- Э?.. А почему "неправильно"? - удивленно переспросил Мэлтин. Рик поморщился.

- Ну, грязно получилось. Может, нужно было подождать, пока Сайрему станет лучше, а потом судить их и повесить. А не тащить тогда на задний двор. Эта колода для разделки туш... У меня было ощущение, что мы не убиваем, а режем свиней. Или что-нибудь в этом роде. Но они ведь тоже люди.

Мэлтин ощерился.

- Кто, "Горностаи"?.. Ну уж нет. Они ничего лучшего и не заслуживали! Пусть еще спасибо скажут, что мы не стали с ними поступать, как они с Сайремом. - и, чувствуя, как от тяжелой, безысходной злости перехватило спазмом горло, почти прошипел - А Лита?! Ты о ней подумал?

- Да, само собой. Но я же не про "Горностаев". Я - про нас.

Мэлтин стиснул плечо Рика, собираясь раз и навсегда объяснить энонийцу, что он думает по поводу гвардейцев Бешеного принца, но так ничего и не сказал. Даже сквозь грубую рубашку можно было ощутить идущие от Рика волны жара.

"Э, да у него же лихорадка!.." - запоздало понял Мэлтин. Раздражение схлынуло так же быстро, как и появилось.

- Пойдем-ка обратно, Рик, - предложил Мэлтин почти ласково, тем приторным фальшивым тоном, каким разговаривают с тяжелобольными или капризными детьми. - Здесь слишком холодно, чтобы стоять в одной рубашке.

- Мне не холодно, - возразил энониец безразлично.

"Оно и понятно, - мысленно ответил Мэлтин - К тебе сейчас прикоснуться - все равно что к раскаленной печке. Надо сказать Пчелоеду".

- Все равно пошли, - сказал он вслух, подталкивая "дан-Энрикса" в плечо. - Тебе надо согреться. И прилечь.

В последнем Мэлтин оказался прав. Стоило Рику с улицы попасть в тепло, как его начал колотить озноб, да такой сильный, что со стороны его можно было принять за судороги. Те члены Братства, кто еще сидел внизу и не ложился спать, при виде этой сцены переполошились. Пока энониец, клацая зубами, пытался объяснить, что никакая помощь ему не нужна, и он просто хочет немного отдохнуть, с него в четыре пары рук содрали холодную, как лед, рубашку, надели другую и отрядили Шестипалого готовить для южанина горячее вино.

Вино южанин выпил. Но толку было чуть. Он лежал под двумя одеялами и все равно стучал зубами. Поднятый с постели Пчелоед, осматривая энонийца, только поджимал сухие губы и недовольно качал головой. От расспросов остальных повстанцев лекарь раздраженно отмахнулся, но Мэлтин и все остальные знали Пчелоеда достаточно долго, чтобы верно понимать его гримасы. С Риком, вероятно, было что-то посерьезнее простой простуды. Большинство из тех, кто собирался идти спать, решили пока что не расходиться и подождать, что будет дальше.