Смерть и воскрешение патера Брауна (сборник)

Все вздрогнули и оглянулись: правду сказать, они совсем забыли о незаметном человеке, который настоял на том, чтобы они открыли дверь. И теперь, вспомнив, сразу изменили свое отношение к нему. Всем им пришло в голову, что они с пренебрежением отстранили патера и обозвали его суеверным мечтателем только за то, что он намекал на возможность происшествия, с которым они теперь столкнулись.

– Громы и молнии! – крикнул неугомонный человек из Оклахомы. – Что если в этом была доля правды?

– Должен сознаться, – сказал Феннер, нахмурившись, – что предположения его преподобия были, по-видимому, несколько обоснованны. Не знаю, не скажет ли он нам еще чего-нибудь?

– Быть может, он скажет, что нам теперь делать, черт возьми? – сардонически воскликнул Вандам.

Маленький патер отнесся к создавшемуся положению с присущей ему кротостью и смирением.

– Сейчас не могу придумать ничего другого, – сказал он, – как предупредить управляющего домом, а затем поискать моего ирландца с пистолетом. Он исчез за тем углом «Полумесяца», который обращен к садику. В садике есть скамьи, и бродяги давно облюбовали его.

Немало времени отняли у них непосредственные обсуждения с главным штабом отеля, за которыми последовали переговоры с полицией. Уже темнело, когда они очутились под длинной закругленной колоннадой. «Полумесяц» казался таким же холодным и выщербленным, как луна, в честь которой он был назван, а настоящая луна поднималась светлым призраком из-за черных верхушек деревьев. Они увидели ее, когда обогнули дом и подошли к маленькому общественному садику. Покров ночи скрадывал то, что в нем было городского, искусственного, и у всех появилось ощущение, будто они внезапно унеслись за сотни миль от своих домов. Они шли некоторое время молча, как вдруг Эльбойн, в котором действительно было что-то от первобытного человека, не выдержал:

– Отказываюсь! – крикнул он. – Признаю себя поверженным! Никак не ожидал, что я дойду до этого! Но как же быть, если сталкиваешься с подобным лицом к лицу? Прошу у вас прощения, патер Браун. Теперь пусть при мне волшебные сказки не хулят! Вот вы, мистер Вандам, говорили, что вы атеист и верите лишь тому, что видите собственными глазами? Ну-с, так что вы видели? Или, вернее, чего вы не видели?

– Знаю, – кивнул Вандам с мрачным видом.

– О, виной тут отчасти луна и деревья, они действуют на нервы, – упрямо пробормотал Феннер. – Деревья при луне всегда производят странное впечатление… Взгляните вот сюда.

– Да, – сказал патер Браун, останавливаясь под одним деревом и стараясь разглядеть луну сквозь переплет ветвей, – тут с ветками что-то странное… – И, помолчав, добавил лишь: – Сначала я подумал, что ветви поломаны…

На этот раз в голосе его была нотка, от которой у слушателей холодок пробежал по спине. В самом деле, с дерева, выделявшегося черным силуэтом на освещенном луной небе, безжизненно свисало нечто вроде сухой ветки. Но это оказалась не сухая ветка. Как только они подошли ближе, Феннер отскочил в сторону, громко выругавшись. Потом бросился вперед и быстро снял петлю с шеи болтавшегося миниатюрного человечка с растрепанными космами седых волос. Прежде чем он опустил его тело на землю, он понял, что держит в руках труп.

Очень длинная веревка была закручена много-много раз вокруг ствола дерева, и сравнительно недлинный кусок шел от развилины дерева к телу. Большая садовая бочка откатилась, перевернутая, от дерева, как табурет, опрокинутый ногой самоубийцы.

– О боже! – вырвалось у Эльбойна – не то как мольба, не то как проклятие. – Помните, что сказал о нем ирландец: «Если бы он знал, он был бы готов повеситься»! Не так ли, патер Браун?

– Да, – ответил священник.

– Ну, – глухо проговорил Вандам, – мне никогда и не снилось, что я скажу нечто подобное, но разве не остается предположить, что… проклятие сделало свое дело?

Феннер стоял, закрыв лицо руками, и маленький патер мягко спросил, положив руку ему на плечо:

– Вы его очень любили?

Секретарь опустил руки. Лицо его было страшно при свете луны.

– Я ненавидел его всеми силами души, – ответил он. – И если его убило проклятие, то уж не мое ли?

Рука патера Брауна сжалась сильнее, и он сказал так серьезно, как не говорил, пожалуй, до сих пор:

– Нет, успокойтесь, вы тут ни при чем!

Полиции района доставили много хлопот четверо свидетелей, замешанных в этом деле. Все они оказались людьми известными и людьми, на которых, в обычном смысле слова, можно было положиться. А один из них – Сайлас Вандам из Нефтяного треста – представлял собой особу важную и облеченную властью. Первый же полицейский, рискнувший отнестись скептически к его версии, вызвал вспышку.

– Не говорите мне, чтобы я «держался фактов»! – крикнул миллионер. – Вас на свете еще не было, а я уже умел «держаться фактов»! Я вам факты и рассказываю. Только сумеете ли вы правильно записать их?