Смерть и Возрождение (СИ)

Одна из собак заскулила, вывернулась из руки Эдварда и быстрее, чем Томас отреагировал, ткнулась ему мордой в живот. Младший Шарп едва удержался на ногах.

— Погладь его, — прошептала Эдит. — Видишь, он же ласкается.

— Хорошая собачка, — неуверенно сказал Томас, поставил лампу обратно на стол и осторожно потрогал создание за загривок, потом запустил пальцы в шерсть, словно вспомнил что-то. — Баргест? Это же баргест?

Собака подтверждающе заворчала и прихватила младшего Шарпа зубами за локоть. Подержала и ввинтилась между Томасом и женой, с любопытством засопела.

Эдит осторожно погладила собаку по голове между ушей. Та в восторге принялась лупить Томаса хвостом по коленям. Тот ойкнул и на всякий случай прикрыл пах.

— Это баргесты нашей семьи, — Эдвард наконец отпустил второго пса и сел прямо на землю. — Вот это Гвинт, — старший Шарп поймал чёрного пса за длинный хвост, тот плюхнулся на бок и запыхтел алой пастью. — А это Мелльт. Боги, как я рад, — Эдвард наклонился над баргестом, начёсывая горячее пузо.

— Такие большие, — задумчиво сказала Эдит, которой Мелльт лизал руки. — И такие ласковые. Здешняя собака совсем неласковая.

— Для здешней собаки мы чужаки, притащившие в дом опасную гадость, — Эдвард улыбался, не замечая, что улыбается. — Для баргестов мы свои. Для любого вне семьи они опасны.

— Я их почти не помню, — виновато сказал Томас. — На вид — совсем не помню. Только на ощупь. Они тёплые. Меня однажды мать осенью выгнала за порог на всю ночь. А ко мне пришли собаки и грели.

Эдит с сочувствием поглядела на Томаса. Ее саму наказывали разве что лишением сладкого или запрещали выходить из комнаты до следующего дня. Но выгнать ребенка осенью из дома на всю ночь? Эдит покачала головой.

— Я выбрал настоящее чудовище тебе в матери, сын, — тихо сказал Эдвард. — Не удивительно, что ты не хочешь возвращаться домой.

Томас не ответил. Не говорить же, что пока его не отправили в закрытую школу после смерти матери, он и не знал, что есть семьи, в которых живут оба родителя, в которых детей не бьют, в которых дети могут играть в саду и к которым приезжают гости.

— Люсиль говорила, что мать запрещала им с Томасом спускаться из мансарды, — вспомнила Эдит. — Под самой крышей. Там, должно быть, зимой было ужасно холодно.

— Было тепло, — возразил младший Шарп. — Просто скучно. Книги брать нельзя. Ничего нельзя. Тихо. Играть тоже нельзя.

Эдвард поднялся, баргест обиженно заворчал, задирая морду. Мягко протянул руку к сыну, движение было настолько текучим, что даже испуганный и настороженный ребёнок в сердце Томаса не шарахнулся прочь, обнял за шею и притянул к себе. Младший Шарп напрягся, но отец ничего не говорил и не двигался, и сын наконец отрывисто вздохнул и уткнулся ему в плечо.

========== 29 ==========

Эдит чувствовала себя напряженной и взбудораженной. Она вернулась из сада в дом, оставив Томаса говорить с отцом — им многое надо было друг другу сказать. Баргесты остались с ними.

В гостиной Грен играл на арфе. Туу-Тикки и мальчиков не было видно. Некоторое время Эдит посидела, глядя в огонь и слушая музыку, но Томас все не шел, и она поднялась к себе. Проверила шкаф, нашла в нем новую одежду, взяла ночную рубашку, халат, свежее белье и отправилась в ванную. Ей очень хотелось вымыться. Книгу про волшебника она прихватила с собой, с легким удивлением отметив, что может читать ее без очков. В книге было дело или в здешнем ярком освещении, Эдит не знала.

Пробка в ванне была смешной — алая морская звезда, к которой была прицеплена цепочка со спасательным кругом. Эдит вспомнила, что Туу-Тикки говорила про пену для ванн и решила попробовать лавандовую. Поставила поближе флакон с жидким мылом для волос, придвинула мыльницу и губку, проверила, достанет ли из ванны до полотенец. Потом закрыла дверь на задвижку и принялась раздеваться. Постояла обнаженная перед зеркалом, чего не делала еще никогда в жизни. Бледная кожа — красиво и аристократично, как и полагается леди Шарп. А Туу-Тикки загорелая, и все женщины в журналах тоже были загорелыми. Наверное, сейчас такая мода.

Эдит забралась в теплую ароматную воду. Ванна была огромной, наверное, чтобы в ней мог улечься и высокий мужчина. Погрузилась с головой, намочив волосы. Промокнула руки полотенцем и взяла книгу.